Четыре месяца темноты. Павел Владимирович Волчик

возмущаясь. – Расскажите, что у нее даже не было своего кабинета для занятий и что дети, все до одного, из-за отсутствия практических работ хотели сделать из нее чучело. Расскажите также, что тот, кто берет одиннадцатые выпускные классы, получает высокие баллы при аттестации, а значит, может рассчитывать на более высокую зарплату, и это было единственное условие, на котором она вернулась назад. Об этом он узнает только через пару лет, время есть. И еще. Почему бы вам не сказать человеку прямо, что вы боитесь ставить его на классы, сдающие государственные экзамены, потому что считаете, что он не сумеет подготовить их? Впрочем, Кирилл Петрович, тебе повезло – в старших классах водятся те, кому уже ничего не интересно, а ты будешь работать с кровопийцами, разрушителями и революционерами, но с очень любопытными революционерами».

      Собравшиеся облегченно выдохнули. Педсовет снова ожил, зашевелился. Послышался смех, радостные возгласы. Кто-то одобрительно кивал Озерову.

      – Расскажите ему, сколько обязанностей у классного и сколько за это платят… – процедила сквозь зубы Элеонора Павловна, словно продолжая мысли Фаины.

      Директор подняла руку, призывая к тишине.

      – Сразу назначим дублера классного руководителя. Думаю, с этой ролью чудесно справится Фаина Рудольфовна. В прошлом году она выпустила замечательный класс и сможет обо всем рассказать молодому человеку.

      Элеонора Павловна ободряюще хлопнула Фаину по плечу:

      – Хы-ых! Ничего не поделаешь, моя девочка, вороны знали, в кого бросать кость.

      Какое-то мгновение все в учительнице истории возмутилось, запротестовало новому назначению. Она встретилась глазами с Озеровым – он пожал плечами и улыбнулся.

      Фаина сделала над собой волевое усилие и кивнула – дублер только изредка замещает классного, когда того нет, иногда сопровождает школьников на экскурсии. «Это не займет у меня много времени, не так много, как если бы меня назначили классным руководителем».

      После педсовета многие подходили к новым коллегам и знакомились. Фаина видела, как Богачева с ровной осанкой (и это в ее семьдесят пять!) подходит к Кириллу Петровичу и, глядя хитро и весело из-под толстых линз очков, пожимает морщинистыми руками его ладонь и шепчет:

      – Ты уж прости меня, дружок, что я предложила новеньких. Но это хороший опыт для тебя – пригодится в преподавании.

      – Ничего-ничего, – говорил Озеров, расплываясь в улыбке и тая от обаяния интеллигентной старушки.

      Штыгин приветствовал Кирилла Петровича крепким рукопожатием, назвал свое имя и сказал, что когда он был молодым, то тоже любил брать на себя много бестолковых обязанностей. Фаина вгляделась в лицо Озерова – поймет ли новый человек вечно хмурую иронию Штыгина? Кирилл понял и ответил, что, мол, значит, он на правильном пути, так как видит перед собой состоявшегося человека. Штыгин вроде бы даже ухмыльнулся. Как отметила Фаина, молодой человек даже не посмотрел на левую руку учителя физкультуры: или не заметил, или умело сделал вид, что не видит.

      Подошла