Смертная. Мария Николаевна Сакрытина

вреда не будет. Но тут смертная наконец выдыхает:

      – Что?

      И привстаёт, крепко держась за подлокотники.

      “Неужели её волнует судьба этого раба? – думаю я, следя за ней. – Но почему?” Он даже не красив. Наверное, нужно быть человеком, чтобы понять причину этой внезапной жалости. Для меня мальчишка кажется не интереснее червя, которого вот-вот задавит повозка.

      Верховная жрица склоняется до земли и спрашивает снова:

      – Великая госпожа, хотите ли вы его?

      – Что? – повторяет смертная, в ужасе глядя на неё.

      Жрица с улыбкой кивает, будто поняла волю госпожи. И с презрением бросает рабу:

      – Великая госпожа не желает тебя. Как посмел ты поднять на неё свой ничтожный взгляд? Ты не достоин её милости. И ты не достоин жить.

      Ах, так вот в чём дело! Мальчишка посмел взглянуть на богиню. Что ж, согласен, он не достоин жить.

      Один из стражей немедленно выступает вперёд и вытаскивает из ножен короткий меч. Я смотрю, как сверкает солнечный луч на клинке. Мне скучно. Сейчас смертная девчонка отвернётся – не станет же она смотреть на казнь, ей должно быть противно. Но возразить не посмеет. Тогда Верховная жрица решит, что игра закончена и наконец уведёт “богиню” в покои наверху, где девочка сможет отдохнуть. Я прослежу, чтобы о ней позаботились – и пришлю смертной прислужника.

      Перед этим надо погрузить смертную в целебный сон, а то слишком уж сильно и неровно бьётся её сердце.

      – Что вы делаете? Стойте! – вдруг раздаётся голос, так похожий на Шамиран, что мне от него не по себе.

      Смертную колотит, словно это её шее угрожает клинок. Но она и не думает отворачиваться.

      – Прекратите! За что?

      Верховная жрица позволяет себе удивиться.

      – Великая госпожа, этот недостойный осквернил вас.

      – Меня? Чем?!

      – Своим нечестивым взглядом, великая госпожа. Вы не желали его, а он посмел на вас посмотреть. – Жрица поворачивается к трясущемуся рабу. – Моли о прощении!

      Тот открывает рот, как рыба – не раздаётся ни звука. Жалкое зрелище. Я отворачиваюсь и смотрю на девочку, которая в этот момент кажется такой несчастной, что я чуть было всё не прекращаю. Мне хочется сейчас лишить жизни их всех – рабов и жриц. Всех, кто заставляет её страдать.

      Только следует начать с себя, ведь по моей воле она здесь.

      Но тут смертная выпрямляется, гордо вскидывает голову и отпускает подлокотники. Я отшатываюсь – так она похожа сейчас на Шамиран.

      – Как ты смеешь, жрица! Не тебе решать, кому жить или умереть.

      Та улыбается.

      – Но, госпожа, если вы простая смертная, то, получается, как раз мне.

      Девочка вздрагивает, я вижу её замешательство. На мгновение мне становится интересно, как же она выкрутится.

      Потом я снова ловлю её отчаянный, несчастный взгляд – и шёпотом отдаю приказ.

      Земля вздрагивает. По каменным плитам дорожки пробегают трещины, но беседка остаётся неподвижной. Мне не нужно, чтобы смертная пострадала, а человеческим строениям