Узник вечной свободы. Ольга Вешнева

прыгнул с другой стороны от камина и приземлился на четвереньки рядом с ним. Фома яростно оскалился.

      Ахтымбан тряхнул косичками черных волос, издал хриплое рявканье и огрызнулся. Секунду помедлив, он раздумал сражаться за намеченную добычу и настиг улепетывавшую с визгом кухарку.

      Я закрыл глаза, опустил голову. Слеза медленно покатилась по щеке.

      – Кушать подано, Тихон, – Людмила отвесила мне легкую пощечину.

      Она втащила Любоньку на стол и, схватив меня за голову, прижала губами к кровоточащей ране на шее девушки.

      – Нет… нет… Не могу, – сплюнув человеческую кровь, я отвернулся от шеи Любоньки и попытался вырваться.

      Я задыхался от рыданий. Горячие слезы капали на розовую кожу девушки, пропитанную ароматами резеды и жасмина.

      – Знать, рановато тебе, – сделала безжалостный вывод Людмила.

      Любонька вздрогнула, когда вампирша впилась в ее рану. Ее глаза широко распахнулись. Моя невеста понимала, в кого мне суждено превратиться, но в ее последнем взгляде я видел нежность. Любонька не испытывала ко мне отвращения. Когда она умерла, в ее остекленевших глазах продолжала светиться любовь.

      – Глянь, Лютик, чего мне под руку попалось, – измазанный кровью от носа до подбородка Фома помахал книгой в зеленом переплете. – Не чурайся, барчонок, – он улыбнулся мне. – Я крепко набил брюхо. Вошь можно придавить. Аж в огонь от жаркой кровушки бросает.

      Разорвав когтями залепленную красными пятнами рубаху, он скинул ее и усмехнулся, любуясь своим рельефным торсом, будто выточенным из бело-розового мрамора.

      – Что ты не хочешь умыть меня? – Фома понюхался с Людмилой, подставляя для вылизывания подбородок.

      – Видишь, не до тебя мне, – вампирша отвернулась. – Умойся в корыте.

      – В корытах свиньи банничают, – когти Фомы прочертили глубокие борозды на ореховой столешнице. – Ужель ты отныне почитаешь меня за свинью?

      – Уйди, – разъяренно зашипела Людмила.

      Левой рукой прижимая меня к стулу, она сделала резкий выпад. Ее челюсти сомкнулись в опасной близости от приплюснутого на кончике носа Фомы.

      Слева раздалось тонкое хихиканье.

      – Знать, не мил тебе я боле, – отступивший Фома барабанил когтями по кожаному поясу гусарских штанов. – Что ж, с барчонком возись, коли он полюбился тебе. Я докучать не стану. Зимы обожду.

      – Примерь ш-шежь… незанош-шену одежу, коршунок, – зашипела светловолосая вампирша, увешанная одеждой, снятой с жертв. Она подскочила к Фоме и, бросив на меня беглый взгляд, лизнула его подбородок. – Ш-шо же тебе красоту под кровавой коркою таить? Дай же-ж, я тебя ображу.

      Фома с напускным отвращением позволил блондинке вылизать его лицо, а после сам очистил языком от крови ее щеки и губы. Людмила едва сдерживала гнев.

      – Хороша заноза! – Фома вдавил пальцы под ребра блондинки, заставив ее вздрогнуть от боли.

      Насмешливо поглядывая на Людмилу, он надел белую косоворотку и зеленый