Узник вечной свободы. Ольга Вешнева

маринадом. Из подпола вам полную банку принесу.

      Я покраснел от стыда. Напрасно я был мягок с крепостными. Обращайся я с ними строже, они не распустились бы так, не почувствовали бы себя хозяевами в барском доме.

      – Псине чего подать? Свинячьих потрохов? – голосом Бабы-Яги спросила Никитична.

      – Никак нет, – возразил Константин. – Для Дарьи Прокофьевны я попрошу пожарить бедрышек куриных без косточек и сделать пару отбивных, чуть недоведенных до полной спелости, как для меня. Еще Дарьюшка любит огуречный салат с лимоном.

      После этих слов я перестал понимать, кто из присутствующих в столовой людей более сошел с ума – полковник, кухарка или я сам.

      Сидевшая у ноги хозяина Дарья Прокофьевна беспокойно вертела головой.

      – Ваше пожелание будет исполнено, – прошипела Никитична, удаляясь, и я вроде как очнулся.

      Собираясь устроить стряпухе словесную взбучку, я встал, чтобы пойти за ней на кухню и там ее как следует распечь за недопустимое поведение.

      – Не суетитесь, Тихон Игнатьевич. Присаживайтесь, я вас прошу, как гость, – с необычайной мягкостью заговорил со мной Константин, словно сказочный кот, умасливающий баснями мышку. – Простите бедную старушку, она, видать, наслышана о диких происшествиях, творящихся в губернии. Посему и бережет вас, пужается незнакомцев.

      Вернувшись за стол, я замер в напряженном внимании.

      – Я прибыл сюда из города не просто так, от праздности, а по чрезвычайно важному следственному делу, – вкрадчиво улыбнулся Константин.

      Я застыл с приоткрытым ртом. Добро пожаловать в Сибирь, Тихон Игнатьевич.

      – Делу об убийстве, – Константин щелкнул пальцами.

      – Но я, простите, никого не убил, – бездумно выпалил я.

      Заговор против императора Николая и переписка с мятежниками – одно, а убийство – совсем другое дело. Такое обвинение пахнет виселицей.

      Дарья Прокофьевна подошла ко мне и уставилась в глаза. Я от страха вжался в спинку кресла.

      – Так я и не виню вас, Тихон Игнатьевич. Мне известно, что вы не могли того сотворить, о чем я следствие веду, – с легкой насмешкой произнес Константин, отозвав собаку хлопком ладони по колену. – Говорил ли вам друг и сосед Павел Тузин, что нашли его крепостного мельника в овраге убитым на минувшей неделе?

      – Разумеется, Павел мне говорил о том. Однако мельника не убивал никто. Шел он темной ночью во хмелю от кума, заблудился, упал в овраг. Там его волки и растерзали.

      – А мне вот сдается, добрейший хозяин, что волки те ходят на двух ногах, – коварно прищурился полковник.

      Я не знал, что ответить. Считал, что загадочный гость меня пугает, сбивает с толку, чтобы затем уличить в намерении устроить государственный переворот. Я старался вести себя обычно, не выдавать сокровенных страхов. Но едва украдкой заглядывал в сощуренные, отвернутые от свечного пламени глаза полковника, и сразу же противоестественный, необъяснимый ужас, которому нет сравнения, проникал в самую глубину моей души.

      – Тайну