Луна. Укройся волнами, начни сначала. Евгения Сергеевна Сергиенко

маминого телефона знакомую грузинскую речь, очерченную придыханием, сразу бросаем все занятия и с воплями радости бежим вниз – это звонит бабушка Тина.

      Тина всегда сокрушается, что мы мало общаемся лично и редко приезжаем на лето. Она может бесконечно расспрашивать маму о нас и о самых обычных вещах: что мы едим, хорошо ли спим, какие фильмы любим, какая погода в Дапарули и о прочих мелочах. Бабушка даже через расстояние готова бессчетное количество минут окутывать нас теплом простой заботы. Дедушка Серго умер несколько лет назад, с тех пор жизнь бабушки изменилась, но она мужественно выдержала нападки одиночества и печали, сохранила доброту сердца и веселый нрав.

      Иногда видеобеседы украшают и другие мамины родственники: дядя Тимур и тетя Лейла живут в Грузии, но часто путешествуют и бывают в столице; крестные Сосо и Софико недавно переехали – теперь обитают недалеко от бабушки и часто заходят к ней в гости. Мамины двоюродные сестры Диана и Тамина с мужьями и детьми, их племянники с родителями, троюродные дяди и сводные тети – все любят Тину, все тянутся к ней, как к теплому огоньку для ума и сердца. Иногда мне кажется, что мы встречаемся с бабушкой реже, чем со всей остальной родней, не знаю, достоверны ли мои ощущения, но если это так, то причина тому однозначно в отце, который никогда не ладил с маминой семьей.

      Сиюн разводит руками. Этот жест – посильная поддержка, понимание моей безрадостной реакции на приезд Нино и Заза.

      – Да уж, – вздыхаю я.

      Садовник пожимает плечами. Он прекрасно знает обо всем, что происходит в доме. Поэтому я так безошибочно считываю сочувствие на его лице. И поэтому он говорит шепотом, чтобы не выдать мой ранний приход из школы.

      – А что с цветком? – спрашиваю, наблюдая, как ловкие пальцы прикладывают к ветке деревянную палочку, бережно закрепляют ее бечевкой сначала у основания бутона, а затем у основания ветки.

      – Грустит, – говорит Сиюн. – Верхние ветки так разрослись, что не дают солнца и свободы малышу. Но ничего, я ему помогу, главное – вовремя заметить неладное.

      Отец ругает меня за общение с садовником, так что я почти ничего не знаю о Сиюне. Но, несмотря на это, у нас сложились теплые отношения и даже какое-то неуловимое взаимопонимание.

      Например, подстригая газон, Сиюн всегда начинает с участка у меня под окнами и вырисовывает газонокосилкой улыбающееся лицо или солнышко.

      Когда я замечаю такие проделки, всегда смеюсь и машу ему рукой, а он быстро, пока никто не заметил, сравнивает длину травы и как ни в чем не бывало переходит к следующему газону. Еще он часто приносит нам с братом спелые яблоки с самого дальнего дерева, где они слаще остальных. А, когда у меня плохое настроение после ссор с отцом, может поставить в вазу на веранде не лилии, хризантемы или ирисы, а кустовые розовые розы – мои любимые.

      – Давно Нино с Заза приехали? – задаю я вопрос, наблюдая за движениями длинных пальцев.

      – Как только ты в школу ушла, – отвечает Сиюн, чуть замешкавшись.

      – Так давно? Ты уверен? А о чем они говорят, не слышал?

      Как