Песни о Родине. Михаил Зив

– что? Просторная сорочка?

      Так небо это – хмурого росточка —

      Диаметров расточка и размен.

      Вовсю околоплодна оболочка!

      Иль поиска одышливый размер?

      А море пьет и пьет из горизонта

      Зонта пузырь – мол, в инсулах резон-то?

      В дыханий островках? В уютах пузырей?

      Осенний, материнский ли сезон там.

      Ах, не умри – ну, сиречь, не прозрей.

      О, не проклюнься столь категорично.

      Твое обезналиченное лично

      Тебе предвзято издали поет.

      Тут все живут стремленьем плоть постичь, но

      Познанье – как бы плоти антипод.

      Благословенно пользованье небом

      И прочим человечьим ширпотребом —

      То девушкой, то знаньем, то жильем.

      Благословенно выбрана Итака.

      Дыши, дыши – да не сбивайся с такта,

      Согласно тексту съемного контракта

      Мы так-то в ливне к струям и прильнем.

      «Минувший прах меж пальцев дней растерт…»

      Минувший прах меж пальцев дней растерт.

      Что памятует наглость в пионере?

      И кипрское дерево растет,

      Ничуть не пригорюнясь о Венере.

      Ему – свое: туды-сюды, воды

      И хвои палой, чтобы метить почву.

      Как память мира вдруг ни опорочь вы —

      А что, наметили оставить в ней следы? —

      И вы ревнуете. Пропажа гложет всех.

      Побаливает каждого нутро чуть.

      Друзей моих утрат разделать под орех!

      Подоблестней бы Трою раскурочить!

      Ревнители киприд изобрели иприт.

      О чем же гуманоид гомонит?

      А жизнерадостным сподручнее быть гунну?

      И я слегка оставлю этот свет.

      Как наследить? Тому я дам совет,

      Кому взгляну в глаза. И в них как раз и плюну[1].

      «Безвестный птиц распорядитель…»

      Безвестный птиц распорядитель,

      Я концертирую в местах,

      Где сад снимает влажный китель

      И пахнет пылью черепах,

      Где вверх подпрыгивает море,

      Обозревая спецпростор,

      Где пляж, безвестный априори,

      Осуществляет свой простой,

      Где города поют, как выйдет,

      А выйдет в ливень – не поют,

      А выйдут к морю – сад не виден,

      Там руки заняты – жуют,

      Свою прожевывают зелень

      Посредством ветра, а скворцы —

      Им петь – запомнили? – в грозе лень,

      Таят под мышкой леденцы,

      Пестро закатывают веко,

      А снизу ходит человек,

      И какают на человека,

      И не понять, какой же век.

      «Стоит жара. Повсюду нестерпимый…»

      Стоит жара. Повсюду нестерпимый

      Колючий свет – хоть стань и в голос вой.

      Вбегаешь в сад, от пыли вытер пимы

      И голову пристроил под листвой.

      Так шанс лишь в ненадежном абажуре?

      Но что я миру – личный терапевт?

      И я ресницы, минет срок, прижмурю,

      Холодным телом чуть оторопев.

      Да

1Миры, что помним, здорово малы,И в Иудее тесные кулисы.Кто отмывает заново полы? —Повсюду натоптали кипарисы.