Традиции & Авангард. №3 (14) 2022 г.. Литературно-художественный журнал

фактуру, пытаясь разобрать рисунок. Круговой лабиринт. То ли и правда он чувствует его кожей, то ли это просто отпечаток его пальца? Он замирает, стараясь присмотреться и разобрать, что принадлежит пространству, а что – ему. И вдруг слышит раздражающие Машины шаги. Она с накрашенными губами и завитыми волосами заходит в комнату и рассказывает какой-то несмешной прикол. А он чувствует её как металл, с которого забыли снять шлак.

      Маша уходит, и чеканщик снова возвращается к пустоте. Встаёт, плотно прижимает ладони к окну, отрывает их и на мгновение видит в отражении странную и неизвестную гравюру. Чем сильнее он пытается поймать видение, тем более знакомым оно ему кажется – такое же нелепое и бездарное, как его жизнь. Он понимает, что эту неуловимую гравюру нужно годами переплавлять, перебивать и чеканить снова и снова, и никто, кроме него, этого сделать не сможет. Но чеканщик не чувствует сил, в глазах его темнеет, ему почему-то тошно и страшно, и, чтобы прийти в себя, он отворачивается от пустоты.

      Вампир

      Мальчик не боялся ни ливня, ни жары, потому что внутри него было ясно и хорошо.

      Держа на ладони краба, он подошёл к женщине:

      – Смотри.

      Она вздрогнула и, не взглянув на мальчика, отвернулась к планшету.

      – Страшно? – спросил он. Наверно, он жил полными эмоциями и не умел понимать спрятанное.

      – Да.

      От солёного моря сладко пахло по всему посёлку. Каждое утро по пути на пляж Оля останавливалась у шелковицы и обирала созревшие за ночь ягоды. Срывать нужно было только чёрные, легко отходящие от ветки, иначе покрасишь пальцы. Без особой радости искупавшись в море, она торопилась обратно, чтоб не напекло голову, не сожгло кожу. Заходила в киоск за мясом и кратчайшим путём шла к отелю, где на веранде уже стояли коробки с настольными играми.

      – Будешь в «Имаджинариум»? – тут же из-за угла спрашивал мальчик.

      Её умиляло, что он ни разу не назвал её на «вы».

      К столу подходили двое его друзей помладше, они разговаривали только между собой и с мальчиком.

      – «Крымский вампир», – назвал мальчик ассоциацию и выложил карту рубашкой вверх.

      Остальным игрокам нужно было найти среди своих карт подходящий рисунок. Женщине повезло: ей попалась грудастая медсестра с кровью на губах, на которую все и поставили, а на карте мальчика не заметили комара. Её слон пошёл вперёд, его – назад.

      Иногда мальчик вставал и читал стихи, будто на сцене. Оля боялась показаться глупой и не спрашивала, чьи это стихи. Ей хотелось думать, что это его, сочинённые здесь, в Крыму. А вечером он брал гитару и пел про вола с исполненными очами, и женщина улыбалась такой милой нелепости. Оля же пела плохо и хорошо это понимала. Поэтому в её жизни не было ни музыки, ни стихов. Зато с цифрами всё сложилось. На работе она считала конверсию сайта, после работы – ступеньки в подъезде, перед сном – доходность акций. Каждый час – сколько лет прошло, как она перестала жить.

      Оля прилетела в Крым одна,