Традиции & Авангард. №3 (14) 2022 г.. Литературно-художественный журнал

переселилась в них и освободила душу. Назвала себя шаманом и посмеялась.

      Ещё минуту я постояла, ожидая, что Женина душа освободится и что-то произойдёт. Солнце скроется за тучи, например. А после направилась к выходу, уже начиная принимать и кладбище, и солнце, которое почему-то светит на этом кладбище, и многое из того, чего даже Женя не могла объяснить.

      Венера Подвальная

      Подмосковье, тридцать три километра от МКАД, квартира чеканщика. Окна закрыты, но зимний ветер глухо посвистывает через раму. «К огда-то эту раму в самом деле мыла мама», – думает он. Сначала старую деревянную с облезлой краской, потом эту – гладкую, белую. Когда женился, поставили дорогие пластиковые окна: ночная кукушка, то есть жена, перепела дневную – и выкинули вату с дохлыми мухами. Но мыла мама недолго и вскоре умерла от рака. Она долго умирала – это важно, – а потом только умерла.

      Если бы судьба предложила, кого бы он вернул? Мать с того света или жену из другой семьи? Жену. Матери всё равно придётся умирать.

      Уже не жена, а другая женщина, Маша из «Тиндера», стоит у раковины и чистит картошку. У неё ребёнок от прошлого брака, копеечная работа и преданный характер.

      Сидя за ноутбуком, чеканщик смотрит ей в спину:

      – Я сегодня в мастерской, наверно, заночую.

      – А что так? – спрашивает она, в самом деле расстроившись.

      – Дары не успеваем к сроку сдать.

      «А зад всё-таки плоский. В целом ведь полненькая, а зад впуклый. Композиция нарушена», – думает чеканщик и возвращается к экрану.

      – Как знаешь. А, я тебе прикол не рассказала… – натянув улыбку, поворачивается она к нему.

      – Ого. В Крыму наводнение, – прерывает чеканщик.

      Маша не спеша смывает картофельную землю с рук, отключает воду. Он молчит, внимательно пробегая глазами по строчкам.

      – У тебя ведь бывшая там до сих пор?

      По-прежнему молчит.

      – Ну ничего, наверно, не на берегу живут, не затопит, – то ли шутливо, то ли всерьёз говорит она.

      Пока он обувается, Маша стоит рядом, прислонившись к стене. Чеканщик прячет взгляд: в конце концов, она ведь не виновата.

      Он садится в свой тихий и мягкий «форд» и старается думать о приятном. О предстоящем переезде в другую квартиру, о заказанном по его эскизу дубовом столе, о том, что новый дом не будет хранить отпечатки его старых проблем и сдерживать будущую судьбу в затвердевших оттисках. Как ни старается он мечтать об этом, стены внутреннего дома не выпускают его из воспоминаний.

      Чеканщик открывает железную дверь подвала и включает свет. В самом конце обшарпанного коридора, рядом с туалетом, его мастерская. Грязная и пыльная, но он бы не смог работать в другой. Стеклянный шкаф давно просит ревизии, при желании что-то можно продать, другое переплавить, а остальное выбросить. Оттуда же, из центра шкафа, будто приклеенная к стеклу, смотрит на него проклятая гравюра. Мужики прозвали её «Венера Подвальная», по месту происхождения. И иногда чокались с ней на попойках. Когда у кого-то возникала идея сплавить что-то