Его безумная ярость. Юлия Еленина

испуганно Милена, но я не слушаю.

      Вытаскиваю ее из машины, и бывшая, не устояв от моего напора на каблуках, почти падает мне на грудь. Твою же!

      Нужно вернуть контроль, потому что руки уже начинают жить отдельной жизнью. Прижать, обнять… Тело все помнит. И эту ненормальную химию, и гладкую кожу, и тепло. И тело хочет эту женщину все так же невыносимо, до зуда в каждой клетке.

      Контроль, я должен себя контролировать…

      Милена делает шаг назад, смотрит на удаляющуюся машину такси и наконец-то говорит:

      – Я зря приехала.

      – Ты бы уже определилась. Тебе не кажется, что странно искать со мной встречи, а потом сбегать? Ты из-за Миши?

      Не отвечает, но и так все понятно. Братик, кажется, не смог держать себя в руках, и даже боюсь представить, что он наговорил.

      Достаю из кармана ключи от машины и говорю:

      – Я тебя отвезу, заодно, может, наконец-то расскажешь, что случилось.

      Оставаться наедине в небольшом салоне не самая лучшая идея. Слишком близко, слишком тесно. Дышать друг другом, пропитаться запахом – издевательство над собой. Очень болезненное издевательство. Может, я мазохист, если иду сознательно на эту близость?

      Интересно, а что чувствует Милена? Помнит ли ее тело, так же ли тянется ко мне?

      Смотрю, как она осторожно, будто сомневаясь, открывает переднюю дверь и садится, обняв себя за плечи. Замерзла? Или пытается отгородиться?

      Боже, дай мне сил.

      Выдыхаю и, прыгнув в салон, завожу авто.

      – Адрес говори, – она вздрагивает от моего голоса.

      – Можешь до центра довезти, оттуда я сама доберусь.

      Даже смешно. Боится, что я узнаю, где она живет? Да я могу сделать один звонок, и через десять минут мне сообщат адрес.

      Выезжаю на проспект и уже начинаю злиться из-за молчания. Сама же пришла, зная, чем ей это грозит, а теперь мне надо из нее слова клещами вытягивать.

      – Милена! – повышаю голос. – Что ты мне хотела сказать, когда Миша нас прервал?

      Меня сводит с ума ее близость, и надо говорить, чтобы не думать об этом, пока не слетели клеммы.

      – Я хотела сказать, что…

      – Что… – тороплю ее.

      – Что у нас есть ребенок, – заканчивает на выдохе так быстро, будто боится передумать.

      До меня даже не сразу доходит смысл. А потом я резко давлю на тормоз, сворачивая направо, к тротуару. Сзади раздаются недовольные гудки, но мне плевать, они отходят на второй план, когда я мысленно повторяю за Миленой последнюю фразу.

      – Ребенок? – холодно спрашиваю. – У нас?

      Я сейчас стану хуже Миши. Бьет по больному, чертова стерва.

      – Да, – кивает, вжимаясь в кресло под моим взглядом.

      – Ты меня за идиота держишь?

      Интересный вопрос, учитывая, что сам себя недавно так и называл.

      – Марк, ты не веришь мне?

      – Как, однако, забавно получается. Мы жили вместе восемь лет, детей у нас не было, а тут, оказывается, что ты залетела, когда я тебя вышвырнул из дома.

      – Я тогда сама не знала, – отвечает тихо, а глаза наполняются слезами.

      Не ведись,