Его безумная ярость. Юлия Еленина

угольком, как чертова птица феникс.

      Милена догорала во мне вместе с остатками ярости и боли.

      «Надо быть равнодушным», – повторял я себе.

      Протягиваю руку и задерживаю возле шеи. Как она мне нравилась… Каждая эмоция именно на шее – возбуждение, напряжение, радость.

      Идеальная женщина, о которой мечтал бы любой.

      – Марк, пожалуйста! Просто выслушай меня.

      Ее голос такой же – все такое же! Моя память, боль. Девочка, которая стала красивой женщиной. Со мной она такой стала.

      – Идем, – я соглашаюсь, забывая, как Милена умеет на меня действовать.

      Нам нельзя оставаться в закрытой комнате, нам нельзя приближаться друг к другу. Это наркотик. Только развяжешься после подшивки, как доза нужна будет постоянно.

      Но Милена об этом никогда не узнает.

      – Правда? – не верит она, что я согласился.

      И глаза такие чистые, такие невинные. Видимо, мы вдвоем научились хорошо играть, только разные роли.

      Разворачиваюсь и иду к ближайшей комнате отдыха, слыша за спиной стук каблуков. Еще не поздно вышвырнуть Милену отсюда и сказать, чтобы больше никогда не попадалась мне на глаза. Дежавю. Мы это проходили полтора года назад. Но все равно она здесь, и это не случайная встреча.

      Помощь ей нужна…

      Толкаю деревянную дверь, включаю свет и иду к окну.

      – Ну? – глядя на ночной город, тороплю Милену.

      – Я даже не знаю, с чего начать.

      – Что тебе надо? Деньги? Квартира?

      Больше ничего на ум не приходит. Да и зачем она еще могла прийти? Не вспомнила же спустя полтора года о своих вещах. Разочарую – они сгорели вместе с домом.

      Молчит. Наверное, я попал в точку. Усмехаюсь своему отражению в стекле и оборачиваюсь.

      Милена теребит серьгу в ухе – нервничает. Переступает с ноги на ногу, в глазах – слезы.

      Ну что, черт подери, за театр? Не поведусь я на эту невинность. Только в моем внутреннем замке будто кто-то ковыряет отмычкой. Не вскроет, не позволю.

      – Ты долго молчать будешь? – теряю терпение.

      – Я, наверное, зря пришла к тебе, – голос дрожит, срываясь.

      Милена отступает к двери, а я в несколько шагов преодолеваю расстояние между нами и прижимаю свою бывшую к стене.

      Придушу сейчас.

      – Марк… – выдыхает она, и ее дыхание остается на моей щеке.

      Невыносимо. Это уже не отмычкой ковыряют в моем замке, а срезают его болгаркой.

      Нельзя, чтобы этот ящик Пандоры открылся. То, что вырвется оттуда, погубит и меня, и ее.

      Глава3. Милена

      Мне трудно дышать от его близости. Все затмевает его запах, его прикосновения. Ни слов, ни мыслей у меня больше нет.

      Это наваждение. Оно почти осязаемо, видимо. А ведь я думала, что справлюсь, что все похоронено и выжжено ручьями моих слез. Когда они закончились, я поверила, что прошла и любовь, и боль. Самовнушение…

      – Марк… – повторяю на выдохе и вижу, как меняется его взгляд.

      В нем нет равнодушия – Марк теперь злится. Но не на меня, скорее на себя.

      – Опять связалась не с тем парнем? – эту злость