Месть Аскольда. Юрий Торубаров

Путятушка, – вздохнула княгиня. – Подожди, близок тот денечек, – она загадочно улыбнулась. – А пока вот что… – и она стала что-то шептать ему на ухо, поглядывая с опаской на дверь.

      Он слушал не мигая, стараясь запомнить каждое слово. Иногда кивал головой.

      – А теперь ступай, – приказала княгиня. – Сколько раз я тебе говорила не называть меня матушкой!

      – Все исполню, матушка… э-э… – Путша махнул рукой. – Не гневись: что тут засело, – он щелкнул себя по лбу, – колом не вышибешь.

      Когда и утром за столом не оказалось Всеславны, князь вдруг гневно ударил ложкой по тарелке, та вдребезги разлетелась. Княгиня, сделав невинное лицо, пропела сладеньким голосочком:

      – Что-то наша гостья занемогла, пойду погляжу.

      Она встала и с видом глубокой тревоги поплыла к двери.

      – Что приключилось, голубушка? – вкрадчиво спросила княгиня, войдя в опочивальню.

      Всеславна сидела у окна. Глаза ее были красны от слез.

      – Что с тобой, милая? Я так забеспокоилась… Не надо так убиваться. Вернется твой соколик. Ведь не на битву ушел. Вот мой путята, – она подчеркнула эти слова, – частенько пропадает в отъездах, но жив-здоров. О встрече думать надо. О встрече!

      – Я не о нем, – нехотя выдавила из себя Всеславна.

      Княгиня сделала большие глаза:

      – Тогда о чем твоя печаль?

      Всеславна отвернулась.

      – Девонька, – запела хозяйка, – уж не мои ли слова тебя обидели? Выбрось из головы. Я уж и забыла. Разум что-то помутился. Иль другое что?..

      Как бы ей хотелось услышать от гостьи успокаивающие слова! Но та по-прежнему упрямо молчала.

      – Дорогая, – не отставала она, – мы все встревожены. Ты бы предупредила, что не можешь к нам выйти, и я велела бы доставить блюда к тебе в опочивальню.

      – Благодарствую, княгиня, за твою заботу. Но, право, что-то я неважно себя чувствую.

      – Я понимаю, – присела рядом княгиня. – Сердце твое разрывается на части. Беспокоишься о супруге, не оставляют мысли о брате. Всегда так у нас, у женщин. Часто и у меня душа болит. Один Ростислав сколько кровушки выпил! А другие? Роман – в Брянске, Юрий – в Тарусе, Симеон – в Глухове, а младшенький, Мстислав, в Карачеве сидит. Давненько их не видела. Как они там? Болит в груди у матери. – Она вздохнула. Глаза ее подозрительно заблестели. Княгиня даже стала вытирать их кончиком цветастой тряпицы.

      Какое чуткое сердце не отзовется на материнскую боль! «Бедная княгиня, – подумала Всеславна. – У каждой из нас свои заботы… Тяжело и ей. А вчера она просто погорячилась…»

      А та, ощутив перемену в настроении гостьи и поняв, что удалось вызвать у нее сочувствие, продолжала:

      – Ростислав-то, горюшко наше, где сейчас скитается, одному Богу известно. Этот изверг Даниил прогнал его из собственной вотчины. Даже к родной матери, – княгиня всхлипнула, – путь заказал. А еще братом зовется.

      – Успокойся, княгиня, все наладится.