Под открытым небом. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

картошкой, разговор наладился.

      Скованность появилась, едва Александр засобирался домой. Стояли в коридоре. Настя, поправляя ему шарф, прижалась сама легонько к нему. Чуть коснулась своими губами его щеки. Это был их первый поцелуй.

      Он не знал, что делать. Она мягко улыбнулась и от этой улыбки Александр оробел. Молчал и не шевелился около вешалки.

      – Два года ждать… Будто в армии был. Ждала, когда демобилизуешься и мы начнём встречаться, – сказала она ещё там, за столом.

      Он и за столом не нашёлся, что ответить… Боялся нарушить установившуюся искренность.

      И теперь, взявшись за ручку двери, спросил:

      – Я пойду?

      – Да, – согласилась она.

      И это вновь озадачило: «Если понимает, что со мной творится, то в этой её готовности – уверенность в себе: «никуда он не денется?!» А если заморочена моим поведением и готова скорее проводить – другое?».

      Александр открыл дверь и вышел.

* * *

      Когда шёл в общежитие, вспоминал: «Как там, в кино, писал пацан? «Счастье – это когда тебя понимают»? Подрастёт и ему станет ясно: нужно ещё очень многое в жизни. Понимание необходимо, но недостаточно! Понимание – как корка хлеба для нищего. И всё. Это с нами уже было… Настя! Она явно меня понимает. А что дальше? А я? Мне кажется, и я её понимаю.

      Очень даже. Ладно, на сегодня хватит», – решил он.

      – Доживём до понедельника, – будто нырнув, как в детстве, под одеяло, произнёс он, отгородившись от всего названием фильма, который они смотрели с Настей. – Доживём, а там что будет!

      …До понедельника Александр не выдержал. Уже через два дня, в пятницу, позвонил Насте Рассадиной из общежития.

* * *

      Жажда жизни и доверие к миру вершили своё. Вялотекущего романа у них не получилось. Они, кажется, и не торопили события. Всё шло как бы само собой. Но вскоре Александр уже не мог представить, что кто-то другой, а не он, мог быть около Насти.

      …Дело шло к свадьбе. Он был уверен, что женится с «холодной» головой.

      Руфина откуда-то узнала о развивающихся событиях, скорее всего, от Суслова, и прислала поздравительную телеграмму. В ней три раза повторялись, как заклинание, слова: «Будь счастлив!».

      А до этого Ковальский-младший гостил у неё в Москве. Жил в доме у Бахраха и возвратился радостный от увиденного. Руфина и он так сдружились, что писали теперь друг другу длинные послания.

      Ковальский вначале чувствовал себя неуютно от деятельного участия Руфины в жизни сына. Потом свыкся. За развитием их отношений уже не успевал. А когда узнал, что она, оказавшись в Куйбышеве по служебным делам, успела заскочить к Бочаровым без него, совсем сдался.

      …От Руфины шёл свет, похожий на берёзовый. Тихий и ясный…

* * *

      – Ты на меня так смотришь… О чём думаешь?

      Настя и Ковальский одни в комнате общежития.

      – Хочу угадать, что скажет мама, когда привезу тебя показывать.

      – Ты – маменькин сыночек? Всё зависит от неё?

      – Забавно, как это будет выглядеть.

      – Я ведь не деревенская,