Среди грабителей и убийц. Воспоминания начальника сыскной полиции. Иван Путилин

и остановился в выжидательной позе.

      – Ну, здравствуй, – сказал ему ласково Келчевский. – Сидеть еще не надоело?

      Этот допрос происходил 2-го апреля, и, значит, Иванов сидел без малого три месяца.

      Он передернул плечами.

      – Известно, не мед, – ответил он. – Ну, да я думаю, что господа начальники и смилостивятся когда-нибудь.

      Келчевский покачал головою:

      – Вряд ли! Суди сам: Петров говорит, что ты душил извозчиков, а я тебя вдруг отпущу!

      – Петров?! Ах, он… – воскликнул Иванов.

      – Что Петров, – продолжал Келчевский. – И ты сам говорил то же…

      – Я?!

      – Ты. Крюкину говорил, Зикамский и Ильин тоже слышали. Хочешь, позову их?

      – Брешут они. Ничего я такого не говорил.

      – Позвать?

      – Зовите. Я им в глаза наплюю…

      – А что от этого? Все равно сидеть будешь, поймаем еще двух, трех. Поверь, они дураками не будут. Все тебя оклевещут. Благо уже сидишь. Петров-то все рассказал…

      Иванов стал горячиться:

      – Что рассказал-то? Что?

      – Сказал вот, что вещи продавали…

      – Ну, продавали. Что еще?

      – Что ты душил…

      – А он? – закричал неистово Иванов.

      – Про себя он ничего не говорил. Ты душил и грабил, а продавали оба, – спокойно ответил Келчевский.

      – Он так говорит! – тряся головой и сверкая глазами, закричал Иванов. – Ну так и я тогда! Пиши, ваше благородие! Пиши! Теперь я всю правду вам расскажу.

      Келчевский кивнул головою и взял перо.

      – Давно бы так, – сказал он. – Ну, говори!

      Иванов начал рассказывать, оживленно жестикулируя:

      – Убивать, действительно убил. Только не один, а вместе с этим подлецом, Петровым. Удушили извозчика, что в Царское ехал. Взяли у него только это, больше ничего не было.

      – Какого извозчика? Где? Когда?

      – Какого? Мужика! Ехал в Царское, обратно. Мы его на Волховском шоссе и прикончили. В декабре было.

      – Так! Ну, а вещи куда дели? Лошадь, сани?..

      – Лошадь мы, как есть двадцать восьмого декабря, в Царское с санями увезли. Сани продали Костьке Тасину, а лошадь – братьям Дубовицким. Там же, в Царском. Они извоз держат…

      – Какая лошадь?

      – Рыжая кобыла. На лбу белое пятно, и одно ухо висит.

      – А сани?

      – Извозчичьи. Новые сани – двадцать рублей дали, а за лошадь – двадцать пять.

      – А полушубок? Армяк?

      – Это тоже у Тасина, а другой – у солдатки. Тот самый, на чем поймались. А остальную одежду, и торбу, и сбрую – в сторожку на Лиговке.

      – В какую сторожку?

      – В караульный дом, номер одиннадцать. Туда все носят. Сторожу! Вот и все. А что Петров указывает на меня одного, так он брешет. Вместе были, вместе пили…

      – Ну, вот и умный, – похвалил его Келчевский. – Теперь мы во всем живо разберемся. – Он написал распоряжение о переводе Иванова в другую камеру и отпустил.

      Едва тот ушел, как я вскочил и крепко пожал руку Келчевского.

      – Теперь они все у нас! Надо в Царское ехать!

      – Прежде всего,