Среди грабителей и убийц. Воспоминания начальника сыскной полиции. Иван Путилин

и пускал. Ну, а потом они, значит, в Питер ушли, а там мне стали лошадок приводить и задешево. Я и брал. С одной стороны, ваше благородие, дешево, а с другой – боялся я их, – чистосердечно сознался он.

      – Знали вы, что это лошади от убитых извозчиков?

      Он замялся.

      – Смекал, ваше благородие, а спросить – не спрашивал. Боязно. Раз только сказал им: „Вы, братцы, моих ребят не замайте!”, они засмеялись да и говорят: „А ты пометь их!” Только и было разговора!

      Его отослали, а на смену вызвали его брата.

      Совершенная противоположность Ивану, Василий был слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и упорно кашлял глухим кашлем.

      – Ничего не знаю, – сказал он. – Брат всем делом ведает, а я больной, на печи лежу.

      – Знал ты бродяг Петрова и Иванова?

      – Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас, брат очень опасался их.

      Мы снова позвали Тасина. Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.

      – Припомнил я их, – сказал он сразу, как вошел. – Петров – один, а другой – Иванов. Петров тоже и не Петров, а беглый какой-то… Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю, и никого не знаю, а только главное место, где они собираются, это будки на шоссе.

      – Девять и одиннадцать? – спросил я. – Славинского и Сверчинского?

      Тасин тотчас закивал головою:

      – Вот-вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!

      – Все. А ты кого знаешь из них?

      – Только двоих и знаю.

      Больше от него узнать было ничего невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовецких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы сами. Келчевский потирал руки.

      – Ну, значит, эти душители все у нас!

      – Надо думать!

      – Скажите, пожалуйста, – обратился ко мне Прудников, – откуда вы узнали про этих… ну, как их… сторожей?..

      – Про Славинского и Сверчинского? Очень просто. Я был у Славинского.

      – Были?! – воскликнул Келчевский.

      Мне стало даже смешно.

      – Я эту ночь ночевал у него в сторожке, – сказал я и рассказал обо всем происшедшем. – Видимо, этот Мишка – у них штука немалая, – окончил я.

      – Значит, их всех и арестовать можно?

      – Можно, но надо уловить момент!

      – Отлично, – засмеялся Прудников. – Сперва уловим момент, потом их! Поручаем это всецело вам.

      Я поклонился.

      Мы приехали в Петербург. Я отправился домой отдохнуть и позвал к себе Ицку, а Келчевский с Прудниковым поехали продолжать свои допросы.

      – Слушай – сказал я Погилевичу, – вот в чем дело…

      Я рассказал ему про свою ночевку в будке № 9, описал Мишку, Славинского, девушек и окончил свой рассказ словами:

      – Так вот надо теперь, во-первых, выследить всех, кто там бывает, и узнать их имена. Раз! Потом узнать, когда они там соберутся. Два! И три – переловить их. Но это уже не наше дело. Наше дело накрыть! Понял?

      – Ну и чего же тут не понять! – сказал Ицка.

      – А тогда – шагай!

      Ицка