Замалчивание: Временная капсула. Не разрешают говорить, но запрещают молчать. Хет Бавари

человек, неумеха, у которого нет никакой практической ценности. Я дам тебе воды, а ты не нальешь мне яда, даже если я тебя об этом сам попрошу. Все эти годы, каждая минута моей жизни, каждый атом сознания, а я… Я даже не понимаю, что делаю… Что ты делаешь, Флюгер, вернее будет сказать, почему ты НИЧЕГО не делаешь?

      – Мы должны собрать учеников, – продолжает Провокация, – Во что бы то ни стало. Теперь это вопрос жизни и смерти. Теперь это очень большая проблема. Мы не можем оставить их в этой музейной экспозиции, нам нужно вернуться в Орхолт, к своим родителям и многому другому.

      Почему ты никак не прозреешь, почти никто не прозреет, нам некуда идти и некому рассказать обо всем этом. Единственный крик, который нам позволили наши родители, который нам позволила наша жизнь – это крик, который мы издаем при рождении, а затем нас учат тому, что кричать это максимально неестественно, что это удел животных, животных, которым не хватает света, не хватает воздуха, не хватает еды, а ты живешь в счастливой семье, что тебе надо? И даже на исповеди ты должен шептать, чтобы тебя не услышали – «мне стыдно», «мне стыдно за то, что я делаю», «мне стыдно за то, что я живу».

      Вы ведь помните, что мы не слышим Бога? Он говорит исключительно книгопечатной продукцией и нашими устами, но тут же нам говорят – язык наш – это друг дьявола, и хорошо нам известны последствия даже одного произнесенного нами слова. Фатально, вода размножается каплями, а слова – пачками, какими бы убедительными они не были. Ты спросишь меня – почему же ранит то, что неубедительно по факту, и я отвечу тебе, что земля рада солнцу, растение радуется солнцу, но какой цветок рад солнцу, когда он увядает от засухи?

      – Ты не вдохновляешь меня кого-то собирать и что-то им объяснять, Чед. Я не вижу никакой панической инициативы в том, что происходит. Вам бы обоим по Зотиту и баиньки.

      К нам не подключается никто, никто из тех, кто присутствует в школе.

      Картер Уилсон отказывается бежать, потому что мама не ждет его с распростертыми после Гамильтона, если только это не выпускные экзамены, а разбивать ей сердце он не хочет.

      Шито-Крыто? Родители Дилана Донована обнулились на фронте, он сирота, и в Орхолте с ними умерло все, что когда-либо было ему знакомо.

      Катафалк, Каден Уильямс? Я оставляю гробы без комментариев, но с телами внутри, пусть хоронится как хочет.

      Шредингер? Рэндалл почти был согласен к нам присоединиться, но потом сказал, что его сверхспособности не позволяют ему сбежать, он всегда будет одной ногой в воздухе, но никогда – в могиле.

      Пружинка? Блэйк Кэмпбелл сын отребья, маньяка, и он питается нашей скверной репутацией, от которой даже у Дьявола чешутся руки, сыпь на его лице, а он может проглотить все, как факир – нож.

      Кто еще? Цетоил Криви? Он мнит себя инопланетянином с планеты, которую я уже пропустил через память и сердце, ему если бежать, то только в другую галактику, по диаметру