Замалчивание: Временная капсула. Не разрешают говорить, но запрещают молчать. Хет Бавари

дегтя. Нельсон хочет её обнять, но она отстраняет его ладонью, зубы у неё выбивают нервный танец. За её спиной пустая комната без мебели, непродуманное помещение с голыми стенами. Она сама выглядит как часть гнилого апельсина, цветного приложения к брошюре о вреде абортов. Чем больше я вглядываюсь в лицо матери Нельсона, тем больше черепных костей под туго натянутой кожей – словно каркас динозавра скреплён неткаными лоскутами, ни одна деталь не смята и не растрёпана. Это вымышленные яркие инструменты нашего воображения или тот случай, когда мы нашли подлинный нерв в ткани, покрывающей человеческое существо?

      – Мама? – Нэш протягивает руки снова, она отбивается. От резкого движения куски её лица съезжают вниз, освобождая глаз и щёку.

      – ?втрём ьтыб нежлод ен ыт евзаР

      Меня жалит апатичный взгляд этих глаз, испещрённых сетью тонких морщин, стёртых до черноты. Дёготь, мучная пыль и усыхающая грязь. Нас развели как идиотов – каждого по отдельности, но никак не всех вместе. Я отталкиваю женщину, она отлетает на пол автоматоном из нашего холла, переворачивается несколько раз и замирает – её избитое до вмятин металлическое лицо словно впаяно в кафельный пол. Вокруг стоит давящая тишина. Она длится с полминуты, но мне кажется, что прошла вечность. Кансоу, жилец второго яруса, неторопливо выбирает книгу на полке в холле и не уделяет нашему возвращению какого внимания. Паук под стойко администрации выдавливает из себя нить накала, растягивает её от угла до угла комнаты. Скоро в неё попадётся не то муха, не то заряженная частица атома.

      [Тёмный Поток]

      Бог на сторожевой вышке, сухой щелчок спички, ползущее во тьму пламя: все это снилось мне в неурочный час в бетонной коробке сновидческого санатория, где я продолжал находиться под различными надуманными предлогами. Часть ночей я спал котом на подоконнике, ещё часть – рыбкой в аквариуме. Я пробовал выходить на поиски своего психолога, но меня все время ловили и гнали обратно в комнату. Запас сигарет был на исходе. Я уже готов был сдаться, когда, проснувшись среди ночи от собственного крика, понял, что все двери из комнат исчезли. Как будто какая-то бригада выварила их вместе с петлями и запорами, оставив только пустые проемы. Однажды у меня уже был один такой сон, когда из своей квартиры я мог выйти в мир, где больше не было стальных решеток, тайн, людских маразмов и сподвохов. К сожалению, это был всего лишь сонный паралич. Сотни раз проделанный трюк с попыткой встать и доползти до другой комнаты в мареве, словно в глазах разом лопнули все кровеносные сосуды, навсегда отбил у меня охоту спать в душных помещениях, окуренных сигаретным дымком. Хотя всё было не слава Богу, и я все ещё не помнил, начал ли я курить где-то в далеком прошлом или это было недавней привычкой, паразитирующей на моём стрессе.

      Эксперименту тесны рамки, в которые он заключен. Он хочет стать хаосом. И через детей ему это делать проще. И потом этих children остаётся только замуровать