Брюсова жила. Василий Павлович Щепетнев

времен. Потом уж и причина забылась, выветрилась, а запрет остался.

      – Точно! – воспламенился Пирог. – Дети, они такие… способные! Я не про выстрелы электрические, а вот, например, по деревьям лазить маленькому куда сподручнее, чем взрослому. Миха Нефедов до школы вон как здорово лазил, чистый обезьян, а родители его и ругали. И уши драли, и даже ремнем. Отучили. Той осенью он попробовал было на каштан залезть, потрясти, да с нижней ветки и сорвался, ногу сломал. Родители, конечно, в крик, мол, предупреждали тебя, дурака, учили-учили. А на самом деле – отучали, портили, в чем и преуспели.

      – Ты к чему это Мишку вспомнил? – спросил Санька, провожая взглядом новый бриллиантик.

      – К тому! – и Пирог выбросил руку с указательным пальцем.

      Ничего не произошло.

      – Видишь! Может, я раньше и мог что, не знаю, а теперь того… отсырел порох в пороховницах.

      – Не отсырел, – успокоил Корнейка. – Просто ты забыл, как это делается. Вспомнишь. Вдохни носом и задержи дыхание. Досчитай до десяти. Представь, что ты берешь силу воздуха, энергию. Теперь медленно выдохни. Воздух вышел, а энергия осталась в тебе. Пока немного, чуть-чуть. Снова вдохни – и получишь новую порцию силы. Прибавь ее к прежней. Особенно глубоко не вдыхай, чуть глубже обычного – и довольно. И так – десять раз. Или пятнадцать. Сам почувствуешь, когда исполнишься силы.

      Пирог послушно засопел.

      Санька тоже.

      И он действительно почувствовал, как в груди словно пружина стала закручиваться. С каждым вздохом пружина становилась туже и туже.

      – А теперь освободи силу, дай ей волю, выпусти наружу!

      Санька и Пирог одновременно выбросили руки – и коробочка, что висела в десяти шагах над кустом, вспыхнула, взорвалась.

      – Получилось, – заорал Пирог, – получилось!

      Санька кричать не стал, но тоже чувствовал: вышло! Пружина разжалась и некий – он не знал наверное, электрический или иной – заряд вырвался из груди, пробежал по руке и сорвался с указательного пальца. Попал в бриллиантик, нет, это уже другое дело. Главное, ему удалось накопить Силу и пустить ее в ход.

      Пирог снова засопел.

      – Ты погоди, погоди. С непривычки минут пять роздыху дай, – посоветовал Корнейка.

      Санька же и сам решил передохнуть. Не такое это простое дело – молниями бросаться, пусть молнии и самые крохотные.

      Немного отдохнув, он попробовал снова. Опять пружина в груди начала сжиматься, туже и туже, но, когда он достиг предела (сознавая, впрочем, что предел этот можно о-го-го как отодвинуть) люсид не взлетел.

      – Теперь учись сохранять в себе силу. Дыши спокойно, бери от воздуха самую малость, столько, сколько уходит в саморазряд, – не оставлял напутствием Корнейка.

      Ага. Саморазряд. Понятно. Без подпитки пружина сама распрямится, нечувствительно. А брать силы больше, чем требуется – вызвать непроизвольный срыв, что не есть здорово.

      Он держал себя взведенным до того мгновения, пока очередной люсид не поднялся в воздух – и продолжал крепиться дальше, потому что Пирог расстрелял бриллиантик прямо