Гамбит смерти. Василий Павлович Щепетнев

несколько секунд – и Олег обмяк, с лица сползла напряженность.

      Я подставил руку под дождь. Кровь вяло сочилась, смываемая водой.

      – Что с вами?

      – О камень поранился. Пустяки, вернемся – перевяжу.

      – Ключ у Юры в кармане, – Олег говорил вяло, блекло.

      – Достань, – просто скомандовал Нимисов.

      Олег наклонился, пошарил в кармане куртки. – На булавке пришпилен, – бесстрастно комментировал он. – Мешает что-то, – он вытащил пластмассовую фигурку. – Шахматный конь, – снова полез в карман и достал, наконец, ключ.

      Я взял фигуру здоровой рукой. Черный конь. Из того же комплекта, что и пешка.

      – Я посижу пока, – Олег опустился прямо на мокрую землю.

      – Сиди, – Нимисов посмотрел на меня, сказал вполголоса:

      – Скоро он восстановится.

      На ходу я подобрал свой рюкзак, повесил на одно плечо. Неудобно, но идти недалече.

      В коридоре перед обеденным залом лежали носилки.

      Аркадий засмеялся – сначала тихо, повизгивая, но смех набирал силу, и вскоре он перегибался от хохота, вытирая тылом кисти выступающие слезы.

      – Таскать нам, не перетаскать! – сумел выговорить он и снова зашелся смехом, – таскать – не перетаскать!

      Я взял его под локоть.

      – Пошли.

      Он подчинился, продолжая хохотать.

      В кухне я налил стакан воды, подкапал валерианки.

      – Н-не перетаскать, – зубы стучали о стекло, жидкость струилась по подбородку, но он сумел допить остаток, после чего затих.

      Промыв рану, я положил гемостатическую салфетку и натянул сетчатый бинт. Заживет – если успеет.

      Аркадий овладел собой.

      – Не пойму, что на меня нашло. Истерика, наверное.

      – Точно. Случается. Идем переодеваться. Осталось во что?

      – Осталось.

      В обеденном зале одиноко сидел Александр Борисович.

      – Нимисов понес носилки. Решили сразу – на ледник.

      Я достал из кармана фигурки – пешку и коня.

      – Не ваши, случайно?

      – Нет.

      – Мы пользуемся Стаунтоновскими комплектами, – добавил Аркаша.

      Я положил фигурки на стол.

      – Неплохо бы растопить камин. Под навесом я видел дрова.

      – Я принесу, – Аркаша боялся остаться без дела.

      – Давайте вместе, – неожиданно предложил Страчанский.

      – В южной стороне, под пленкой, – объяснил я.

      Одиночество меня не прельщало, и я выглянул наружу, полагая, что больше вымокнуть некуда.

      Оказалось – есть куда.

      Нимисов с Олегом возвращались. Я пошёл за ними.

      Подвал-холодильник располагался на бугорке, входом на север.

      Ручьи огибали его стороной, дренажная канавка не давала воде проникнуть внутрь.

      Низкая дверь, крутые каменные ступеньки – и холод, дыхнувший навстречу.

      В полумраке я увидел, как в дальнем углу на стлани из опилок лежали два тела – Комова и Саблецова, рядом укладывали третье.

      – Петр Иванович? – Нимисов поднял голову. – Мы сами