Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши. Сергей Довлатов

убивают меня. То вы, Арчил, то вы, Гиго! Лишь аспирант Рабинович Григорий тихо пишет свою диссертацию о каракатицах. Он – настоящий мужчина. Я дала ему слово…

      Тут вмешался Пирадзе:

      – Кто дал тебе право, Гиго, убивать Бокучаву Натэллу?

      – А кто дал это право тебе? – спросил Зандукели.

      Одновременно прозвучали два выстрела.

      Грохот, дым, раскатистое эхо. Затем – печальный и укоризненный голос Натэллы:

      – Умоляю вас, не ссорьтесь. Будьте друзьями, Гиго и Арчил!

      – И верно, – сказал Пирадзе, – зачем лишняя кровь? Не лучше ли распить бутылку доброго вина?!

      – Пожалуй, – согласился Зандукели.

      Пирадзе достал из кармана «маленькую». Сорвал зубами жестяную крышку.

      – Наполним бокалы! – сказал он.

      Закинув голову, Пирадзе с удовольствием выпил. Передал бутылочку Гиго. Тот не заставил себя уговаривать.

      – Жаль, нечем закусить, – сказал Арчил.

      – У меня есть луковица, – обрадовался Зандукели, – держи. Я захватил ее на случай, если меня арестуют.

      – Будь здоров, Рабинович Григорий! – сказали они, допивая…

      Две недели так быстро промчались. Закончился отпуск. В нашем промышленном городе – тесно и сыро.

      Завтра в одном ЦКБ инженер Бокучава склонится над кульманом. Ее загорелыми руками будут любоваться молодые, а также немолодые сослуживцы.

      Натэлла шла вдоль перрона. Остался наконец позади стук колес и запах вокзальной гари. Забыта насыпь, бегущая под окнами. Забыты темные избы. Забыты босоногие ребятишки, которые смотрели поезду вслед.

      Девушка исчезла в толпе, а я упрямо шел за ней. Я шел, хотя давно уже потерял Бокучаву Натэллу из виду. Я шел, ибо принадлежу к великому сословию мужчин. Я знаю, что грубый, слепой, неопрятный, расчетливый, мнительный, толстый, циничный – буду идти до конца.

      Я горжусь неотъемлемым правом смотреть тебе вслед. А улыбку твою я считаю удачей!

      Эмигранты

      Район Новая Голландия – один из живописных уголков Ленинграда…

Путеводитель

      Солнце вставало неохотно. Оно задевало фабричные трубы. Бросалось под колеса машин на холодный асфальт. Блуждало в зарослях телевизионных антенн.

      В грязном маленьком сквере проснулись одновременно Чикваидзе и Шаповалов.

      Ах, как славно попито было вчера! Как громко спето! Какие делались попытки танца! Как динамичен был замах протезом! Как интенсивно пролагались маршруты дружбы и трассы взоров! Как был хорош охваченный лезгинкой Чикваидзе! (Выскакивали гривенники из карманов, опровергая с легким звоном примат материи над духом.) И как они шатались ночью, поддерживая сильными боками дома, устои, фонари… И вот теперь проснулись на груде щебня…

      Шаповалов и Чикваидзе порылись в складках запачканной мятой одежды. Был извлечен фрагмент копченой тюльки, перышко лука, заржавевший огрызок яблока. Друзья молча позавтракали.

      Познакомились они недавно. Их сплотила драка около заведения шампанских вин. В тесноте поссориться недолго. Обувь летняя, мозоли на виду.

      – Я тебя зарежу! – вскричал Чикваидзе.