Волк среди теней. Дэвид Геммел

меня Грифф.

      – Отцом я вас называть не могу. Пока еще.

      – Если бы мог, это было бы отлично, но я не стал бы тревожиться по такому поводу.

      – Вы сделаете маму счастливой?

      – Надеюсь. Сделаю все, что в моих силах.

      – Мой отец не сумел.

      – Иногда случается.

      – И я не буду жесток с вами, Грифф.

      – Жесток?

      – Я был очень жесток с мистером Шэнноу. A он спас мне жизнь. Теперь я жалею. Он сказал мне, что очень одинок, и хотел быть моим другом.

      Этот разговор Гриффин вспомнил теперь, стоя рядом с Донной. И увел ее от трупов в фургон на их участке.

      – Донна, есть кое-что… Всадники…

      – Что? Говори же! Так не похоже на тебя…

      – Шэнноу жив.

      – Не может быть!

      – Я думаю, это так. Примени свой дар. Попробуй увидеть его.

      – Нет, он мертв, и я не хочу смотреть на червей в его глазницах.

      – Пожалуйста, Донна. Иначе у меня не будет ни минуты покоя от мысли, что Иерусалимец охотится на меня.

      Ее голова поникла, глаза закрылись. И тут же она увидела, как Шэнноу, хромая, идет по какому-то селению. Рядом с ним шагал лысоватый старик, который улыбался и что-то весело говорил ему.

      Донна открыла глаза.

      – Да, – прошептала она. – Он жив. Ах, Кон!

      – Я… ну… конечно, я освобожу тебя… от…

      – Не говори этого! Никогда! Я беременна, Кон, и я тебя люблю!

      – Но ты и он…

      – Он спас меня и Эрика. И он был очень одинок. Я его не любила. Но я бы никогда не поступила с ним так, правда, правда!

      – Я знаю. – Он обнял ее.

      – И еще, Кон. Все люди там, где он, должны умереть.

      – Не понимаю.

      – И я толком не понимаю. Но они все обречены. Я увидела кружащие над ними черепа, а вдали – темные тени в рогатых шлемах, как у этих всадников.

      – Бой с ними оставил след на твоем даре, – заверил ее Гриффин. – Важно то, что Йон Шэнноу жив. И когда он доберется сюда, то будет искать тебя.

      – Кон, он не поймет. По-моему, он тронут безумием.

      – Я буду наготове.

      На следующее утро Шэнноу встал очень рано, чувствуя себя освеженным, несмотря на беспокойную ночь. Он надел шерстяную рубаху, поверх нее толстую фуфайку, связанную Куропет, а поверх фуфайки кожаную куртку, и натянул на руки шерстяные перчатки. Затем пристегнул к поясу пистолеты, взвалил на правое плечо седло и направился через поселок к временному загону, где стоял мерин. Растер его и оседлал.

      Когда Шэнноу выехал из спящего поселка, занималась ясная заря. Он направил лошадь высоко в северные холмы, осторожно выбирая дорогу на скользкой земле. Час спустя он вернулся в деревню другим путем, задал корм мерину и унес седло. Он промерз до костей и изнемогал от усталости. Свалил седло на пол в хижине и еле удержался на ногах. Сбросив куртку, он взял кожаный мяч и сжал его двести раз. Потом отшвырнул и поднялся на ноги. Его рука опустилась на пистолет и взметнулась вверх, взводя курок. Он улыбнулся: не так молниеносно,