Швед. Татьяна Михаль

и волос, да ещё крем под ногами, плюс скользкий пол, и я полетела вниз, размахивая руками. На инстинктах пыталась за что-нибудь ухватиться, но руки поймали лишь воздух.

      Для здорового и крепкого человека, всё закончилось бы падением на колени, но речь шла обо мне. Я сильно ослабела и координация была ни к чёрту.

      В итоге, я оказываюсь на полу на разбитом стекле и вся измазанная в креме.

      Хорошо хоть головой не стукнулась, а то бы раскроила себе череп и умерла.

      Или инвалидом стала.

      Жуть просто. И почему я такая невезучая, а?

      Ладони и правую ягодицу обожгло болью.

      Шипя, посмотрела на руки – мелкие осколки впились в кожу и тонкие струйки крови уже начали стекать на пол.

      – Ччччёрт! – прошипела сквозь стиснутые зубы.

      – Яна? – голос за дверью снова заставил вздрогнуть и оторвать взгляд от ладоней.

      – Я здесь… – пролепетала жалко. Вздохнула и добавила: – Я упала и…

      – Упала?

      Дверь тут же рывком распахнулась, впуская в жаркую ванную прохладный воздух и запах Шведа.

      – Бл… Проклятья, Яна, – выругался он.

      Вжала голову в плечи и скрестила руки на груди, колени подтянула до самого подбородка.

      – Простите… – прошептала виновато.

      Швед рассмотрел учинённый мной бардак и увидел капли крови.

      – Ты не покалечилась? – хмуро поинтересовался мужчина и присел на корточки, заглядывая мне в лицо.

      Пожала плечами.

      – Ладони немного порезала.

      – Покажи, – потребовал он.

      Протянула руки, неуклюже и кое-как прикрывая грудь.

      Он взял мои ладошки в свои большие руки и вздохнул.

      – Ты просто ходячее бедствие, – произнёс он.

      Я морщусь. Это точно, я – бедствие.

      – Нужно вытащить осколки, продезинфицировать и заклеить пластырем, – заключил Швед. – Я тебя сейчас подниму, чтобы ещё стёкол себе не вонзила, хорошо?

      Под его внимательным взглядом густо покраснела. Я ведь сейчас полностью обнажена. Но он прав.

      – Ладно, – согласилась я.

      Его руки коснулись моего тела, моей кожи и я вздрогнула. Руки у него сильные. В подтверждение он словно пушинку подхватил меня на руки и вдруг выдохнул:

      – Твою мать, Яна, на полу лужа крови. У тебя месячные?

      – Что? Не-е-ет… – переспрашиваю удивлённо и пытаюсь посмотреть на ту самую лужу, но швед уже уносит меня из ванной прямиком в спальню.

      – Значит, поранилась, – говорит он.

      Бережно опускает на кровать и хриплым, кажется, раздражённым голосом говорит:

      – Ляг на живот, я посмотрю, какая рана.

      Голос требовательный и мужчина настолько сердит и хмур, что я не пытаюсь даже и слова возразить.

      Переворачиваюсь на живот, держа при этом ладошки широко раскрытыми, так как от осколков они болят.

      И едва вытягиваю ноги, как под правой ягодицей вспыхивает сильная боль.

      – А-а-а-й! – взвизгиваю невольно и на глазах выступают слёзы.

      Мужчина же