Журавли. Рассказы. Михаил Константинович Зарубин

ну и что? Верующих не принимают.

      – Мы ведь по церквам не ходим, в душе своей Бога славим. Какие же мы верующие? Мы люди невоцерковленные, но любящие Господа всей душой.

      – Мама, все, кто крестятся, – верующие?

      Мать улыбнулась сыну, ласково, поцеловала и завершила разговор словами:

      – Не будем рассуждать, Миша, кто верующий, а кто нет. Это дело совести. Посоветуюсь я с Василием Григорьевичем, бригадиром. Он человек умный, с войны пришел при орденах, все тело в осколках. На фронте в партию вступил.

      Несколько дней подряд Мишка приставал к матери с вопросом:

      – Ты с Василием Григорьевичем поговорила?

      Анна только пожимала плечами да со вздохом отмахивалась.

      – Почему? Что, трудно спросить? – наседал Мишка.

      – Не трудно, но самой решиться надо.

      – Ну, мама, ты что – боишься?

      – Не знаю, Миша, вроде и не боюсь, но в партию вступить – это ведь не на ферму отправиться.

      – Мама, я уже в классе всем сказал, что тебя в партию принимают.

      – Зачем сказал, похвастаться захотелось? Эх ты – голова садовая.

      Наконец, через день, вечером, они пошли к Василию Григорьевичу.

      Бригадир, увидев их обоих, догадался о цели визита:

      – По лицам вижу, дело серьезное, пошли в избу.

      Когда расселись, фронтовик кивнул головой:

      – Ну чего, Анна?

      – Василий Григорьевич, я о партии спросить хотела.

      – А чего о ней спрашивать?

      Мишка решил помочь матери.

      – Дядя Вася, мама хотела спросить, как в партию вступать.

      Бригадир с улыбкой посмотрел на Мишку.

      – Как? Да просто, пишут заявление, берут рекомендации и отдают в партком.

      Анна набрала воздуха, выдохнула.

      – Знаю я об этом, хотела спросить о другом. В Бога я верую, можно ли мне с этим в партию поступать?

      Василий Григорьевич задумчиво посмотрел на Анну, встал, подошел к окну, закрыл занавеску. Вернулся и сел напротив Анны.

      – А кто о твоей вере знает, Анна?

      – Как кто? Я, Мишка, соседка Марья. Иногда на работе, когда что-то не ладится, молитву прочту, крестом осеню себя, и дело идет.

      – Да, дела! Когда я предлагал парткому твою кандидатуру, у меня и мысли не было о твоей вере. Какая такая вера? У нас в деревне попа нет, церкви нет, икона стоит в уголку для красоты, что это – разве вера?

      – Так это ты меня предложил в партию? – удивилась Анна.

      – Я, а ты на кого подумала?

      – На секретаря парткома.

      – Он со мной посоветовался, кто у нас такой хороший, чтобы партийцем быть, вот я тебя и разрисовал.

      – Не надо было, Василий Григорьевич, делать этого.

      – Да, дела, Анна. А может, просто не говорить про веру, а?

      – Кому не говорить?

      – На парткоме, а потом на комиссии в райкоме.

      – Соврать, значит?

      – Зачем врать, просто промолчать.

      – А икона? Она же у меня с детства, как себя помню, так перед ней и молюсь, и исповедуюсь.

      – Убери.

      – Бог