Шизофрения, передающаяся половым путём. Янос Ли Рувер

посмеивающиеся, хохочущие студенты.

      Нельзя останавливаться.

      Лестничная клетка, под прогоном-балкой – скучающая дежурная медсестра с раскрытым перед ней журналом.

      Кабинеты последние. Административные.

      Движение болтающихся ручек вниз. Закрыт был один, второй, предпоследний. В коридоре пусто. Совсем темно. Это плохо, это очень плохо… Выбора не осталось совсем.

      Последний кабинет.

      Движение болтающейся ручки вниз и – дверь открылась.

      5

      Старина? Как ты? До сих пор ошиваешься калекой в прошлом?

      Дверь открылась со странным вздохом сквозняка.

      – Старина? Ты как-то неестественно поверхностно обледенел, – папа навёл на меня объектив фотоаппарата и щёлкнул затвором.

      – Ты почему такой мокрый? Совсем что ли? – мама встряхнула меня, посыпалось на пол каплями, – иди, мойся, переодевайся и есть садись! Где шлялся опять? Куртку порвал…

      Папа подмигнул и сбежал в комнату.

      Позже, сидя на кухне – водил вилкой в тарелке. Жуткая усталость и апатия навалились, тянуло спать. Пошёл в спальню, чтобы не уснуть за столом. В гостиной увидел: папа поставил фотоаппарат на штатив, быстро отбежал, поцеловал, глядя на объектив, маму, что сидела за высоким трельяжем и красилась.

      Ослепила вспышка.

      6

      Надпись прямоугольным трафаретом казённой краской по зелёной табличке: «Отдел кадров».

      Дверь открылась. Очень горячо стало. Горячо и душно. Это мешало говорить. В горле сухо и мысли не могли чётко сформироваться. Мне послышался голос женщины из-за деревянной стойки, вмурованной в стену, выступающей неким оборонительным препятствием для незваных посетителей:

      – Документы принесли? Давайте сюда.

      Женщина лет пятидесяти, в синем костюме, с пышными волосами вынырнула из-за стойки, протянула короткую руку. Она нетерпеливо выхватила папку, открыла её и принялась вынимать содержимые в ней документы.

      – Вы откуда к нам? По трудовой бирже или объявлению?

      – Да, – ответил хрипло, с каким-то противным для себя придыханием.

      Обстановка вокруг, слышимый шум непрекращающихся переговоров из глубины кадрового кабинета (там, за спиной женщины в синем, перегородками-стенками – было ещё помещение) не представляли возможности сосредоточиться, дать себе указания о должной моменту линии поведения и характере себя как героя ситуации.

      – Так-так, – из папки вытащили тетради и отдали мне.

      Взял их и положил себе во внутренний карман, запахиваясь.

      – Снимайте-снимайте, пока… Жарко у нас. Присаживайтесь, проходите. Сейчас быстро оформлю.

      Женщина открыла часть верхней поверхности стойки, словно шлагбаум, впуская. Уселся на чёрный убогий стул казённый и принялся ждать разрешения возникшего акта.

      В глубине кабинета говор стих до громкой тишины. Женщина села на своё место, поискала в секретере среди бланков – нужный. Нашла, принялась его заполнять. Бюрократический скрежет врезался в память: звук шариковой ручки по бланку, еле уловимая возня за перегородкой.

      Всё для них