Шизофрения, передающаяся половым путём. Янос Ли Рувер

как в ванной слабо полилась вода.

      Забрался на диван. Украшенная искусственная ёлка скрыла коридор, ограждая от него. Оглушающее безмолвие. Казалось – опасности из коридора меня не достать за этой преградой. Это ложно, но мне достаточно – успокаивало. Мои глаза закрылись. Укачивающее безмолвие. Слышался только шум воды в ванной, мерное дыхание мамы – так и уснула в коридоре, не вставая. Завоняло перегаром-пойлом вперемешку с кислым запахом еды, табачным дымом и чем-то металлическим. За стенами играла глухим рокотом, еле слышным мягкая музыка, задевая внутреннее, напевая как колыбельную.

      Тёмной ночью (лишь огоньки гирлянд) разбудил весёлый песенный гомон в подъезде. Кто-то очень шумно играл на гитаре, ржал и повторял: «А поцеловать, дорогая?!».

      Отстранённо шумела вода.

      «А поцеловать?!».

      Мать полушёпотом выговаривала сквозь сон в коридоре: «Поцелую тебе сейчас по морде».

      Плохо, что праздник проходит не так, как надо.

      Пересохло в горле. Выйдя в коридор, пройдя мимо едва открытой двери ванной, включил на кухне свет. Набрал из крана, залпом выпил, проливая на себя. Возвращаясь, посмотрел в щель: папа лежал, перегнувшись через борт чугунной ванны. Перед ним, на кафельной в квадратах стене – смазанные красные пятна абстракцией.

      Войдя, потрогал его за плечо, отрешённо ощутил: это неправильно.

      На дне, у слива эмалированной ванны – большая лужа крови вымывается тонкой струёй воды. Кровь густая и ссохшаяся на папиных коротких волосах, на лице, она пропитала рукав рубашки свекольным оттенком. Лицо папы – искажённое, восковое, пародия на того, гладкого, культурного красавца, с которым мы когда-то утром шли за букетом.

      Это неправильно.

      Лицо синеватое, темнеющее. Кукла, ненастоящее, подделка из геля, льда, пластилина, манекен.

      Проходя по коридору в спальню, обходя осколки – коснулся теперь мамы за плечо. Она сонно привстала, глянула, будто не узнавая, щурясь от света из кухни, махнула: «Иди». С трудом встала, побрела на кухню, пошумела посудой, прошла обратно, остановилась, зашла в ванную и истошно завопила, повторяя:

      – Помогите! Помогите! Помогите!

      Из глубины нафталиново пахнущих недр шкафа достал упакованный куль подарка и прижал к груди. Подарок выдал неправдоподобное ощущение лёгкого облегчения и напудрил большей неискренностью произошедшее.

      12

      Здесь нет мягких стен, здесь битый кафель. Здесь нет весёлых в мании шутов. Здесь убегающие от тюрьмы; убегающие от обязательной службы в армии; слабеющие умом пенсионеры; бездомные; подростки с порезами на бледных бёдрах; здесь потерянные и недоверчивые к себе и всем; неугодные и одержимые в поисках примитивного упрощения больших Смыслов хаоса существований. Здесь потерявшиеся и рассыпавшие в прах нити осмысленного. Здесь поглупевшие, упростившиеся, оскотиневшие даже, выполняющие самый минимум функций живых существ без прерогативы управлять ими, вознестись над ними.

      Мало тут интересных прописанных персонажей на самом деле