Осуждение и отчуждение. Григорий Громской

фразы становились всё тягучее и неразборчивее.

      Смиренская, как-то немного смущаясь, с неловкой ухмылкой, вдруг спрашивает у скучающего Гордина, который поставил локоть на стол и опёрся головой на кулак:

      – Влад, а… у тебя уже есть там девушка?

      Гордин в растерянности отвёл от неё свой взгляд. Он только негромко ответил:

      – Была, но…

      Откуда не возьмись с другой стороны стола выкрикнул Илья:

      – Нет у него девушки!

      Вот настал момент, когда Гордин уже просто-напросто не мог продолжать сдерживать себя и утаивать от других глаз накопившийся пыл. Он выжидал момента, дабы наброситься. Антонимов задел больную, ноющую рану – это нельзя было оставить в молчании. Гордин повернулся всем телом к парню, который с довольною рожей облокотился на стул, поставив правую руку в бок.

      – Разве тебя спрашивали?! – повысил голос Гордин.

      – Нет, говори мне лучше «спасибо». По тебе же видно, как тебе неловко. Я взял отвественность на себя, – по его лицу расплывалось неимоверное спокойствие, как у змеи. И это выводило Гордина из себя ещё сильнее.

      Смиренская с удивлением посмотрела на обоих. Её улыбка постепенно начала сходить с покрасневшего личика. В это время воцарилось неловкое молчание и все поглядели на Гордина.

      – Почему это нет? – спросила Дарья Антонимова. Странно было вдруг слышать её грубоватый от курева голос за этим столом, ибо та практически ни с кем не разговаривала.

      – Да что вы все перебиваете! Прикопались ко мне, – защищал себя Гордин.

      – Мы не докапываемся до тебя, – начал пьяным голосом возражать Иван Антонимов, – а просто э-э…

      – Ой странный какой! – вмешалась с искрой в глазах Анастасия Антонимова.

      Тут в штормовую ссору вмешивается Георгий Презренный:

      – Значит мелочным бухгалтером подрабатываешь, так ещё и…

      – Каким это таким мелочным?! Не тебе решать, что мне делать!

      – Влад, тише, – Меланья пыталась успокоить своего заведённого сына. Дёрнула за рукав, но и то без толку.

      – Оставь меня, мама.

      – А я-то думал, что профессию хотя бы нормальную имеет, – поддерживал недовольство Илья Антонимов.

      Гордин резко встал из-за стола:

      – Да плевать мне на то, что вы думали, если у вас мозгов нет!

      – Пацан, ты поаккуратнее, – еле внятно произнёс Георгий Презренный.

      – Спокойно, дядь Гер, спокойно, – также умиротворённо и с наслаждением мямлил Илья Антонимов, – он хороший человек, но со своими… со своими причудами.

      Владислав с бликом ненависти в глазах глянул на парня.

      – Ты хотя бы о матери своей подумал, эгоист! – выкрикнул Иван Антонимов и отвёл, покачивая головой, взгляд. – Весь в отца.

      – Ребят, – встала с места Юлия Смиренская, – успокойтесь, прошу!

      – Да ты разве не видишь,