Осуждение и отчуждение. Григорий Громской

замешкался с вопросом: «Заходить или нет?». С Гординым и с Меланьей, когда они приехали, Тиховецкий не поздоровался, даже не вышел к ним на улицу. Но, несмотря на это, проигнорировать его всё равно было весьма неудобно. В итоге, потоптавшись у двери, Гордин принял решение поздороваться со своим крёстным. Ради обыкновенного светского приличия.

      Парень зашёл в просторную и практически пустую гостиную. На одной из книжных полок стоял роман Михаила Грёзнова. Бледноватый мужчина с тёмными завивающимися волосами опрокинул на вошедшего гостя молчаливый взгляд, скривил добрую улыбку и в знак приветствия кивнул, продолжая играть переливающуюся мелодию. Гордин не намеревался ни на лишнюю секунду останавливаться в этой гостиной, но почему-то в один момент тело будто бы отказалось его слушаться. Внимание приковала обвораживающая своей загадочностью и печалью музыка. Гордин следил, как тонкие пальцы перелетали с клавиши на клавишу, разнося по воздуху необычайную гармонию звуков. В это же время тихо переговаривались на диванчике дети, мельком выбрасывая непонятные смешки, которые, однако, не убивали этим царящую атмосферу странно приятной грусти. Из дальних комнат доносились через коридор приглушённые разговоры взрослых; на больших окнах под дуновением тёплого ветра развевался белоснежный тюль; с улицы проникал холодный голубоватый свет. И почему-то всё это было так грустно. Так прекрасно, но так грустно. Гордин глянул на Тиховецкого и заметил в его тёмных глазах былую боль, которую он уже видел когда-то давно на церемонии погребения. Парень припомнил о том, что однажды рассказала ему мама. Она сказала, что, по словам соседей, Дмитрий практически никогда не выходил из дома. А если и покидал его, то только для похода в магазин или для того, чтобы прочесть лекцию по юридической дисциплине в местном, не самом престижном университете. Дома же он всё играл и играл одно произведение, лишь изредка начиная изучать что-нибудь новое. Помимо этого, когда Гордин перед приездом в этот дом спрашивал у Меланьи о крёстном, а точнее интересовался его состоянием, она отвечала, что с ним всё чудесно, что он чуть ли не сам был инициатором сегодняшней встречи. Но, по крайней мере, так передал ей Антонимов. Было ли это правдой?

      Через пару минут Гордин наконец-таки нашёл в себе силы вырваться из этого пленяющего места. Парень вышел из гостиной, а музыка всё продолжала разливаться по помещению, унося Тиховецкого куда-то подальше от реальности. Владислав размеренными шагами проследовал по еле освещённому жёлтыми лампочками коридору к громким голосам, доносящимся с кухни. И только Гордин появился в дверном проёме, как его сразу же встретили вопросом:

      – Ну и где это мы ходим? – начала говорить Анастасия Антонимова. – Я тебя уже сто лет не видела, родной мой!

      – Да я к крёстному зашёл, – несколько хладно произнёс парень и глянул на Меланью, которая вместе с незнакомой ему старой пухлой женщиной разговаривала