Осуждение и отчуждение. Григорий Громской

глубокий вдох и закрыла глаза. Она прокашлялась, вытерла салфеткой солёные, мокрые дорожки с щёк, посидела без лишних движений несколько минут, приходя в себя, и вскоре принялась за работу.

      «А не должно ли быть мне всё равно? Не должно ли быть мне всё равно на них?»

      Весь оставшийся рабочий день прошёл, что странно, тихо и гладко. Никто не заходил и нагло не предъявлял Ранимовой недовольства. Маскова появилась в кабинете только после обеда и сразу же начала разбирать высокие стопки бумаг. Девушку смущало её полное молчание. Казалось, будто Фамаева всё от корочки до корочки рассказала Татьяне, а та притворно сидела здесь и еле сдерживала свой смех или своё презрение. Мария, хоть и проигрывала в голове различные негативные сценарии, всё же старалась держать себя под контролем.

      Начинало вечереть. Из-за грозовых туч улицы погружались в ночной мрак заметно быстрее. Девушка вышла с бумагами из светлого тесного помещения, в котором горели две яркие лампы, в тёмный коридор. Вдалеке, у главного выхода, маячил под синевато-жёлтым освещением силуэт охранника; из кабинетов просачивался свет; неподалёку в дверном проёме тихо о чём-то переговаривались сотрудницы. Лестничная площадка, бетонные ступеньки которой вели на второй этаж, была озарена желтоватыми светильниками. Из одного кабинета вышла полная, ругавшаяся дама. Она встала прямо у порога, и часто, что-то громко доказывая своей коллеге, резко наклонялась, и размахивала руками. Ранимова шла в противоположную той женщине сторону – к выходу. Вдруг ругательства стали громче: они эхом разразились по мрачному коридору. И только Мария оглянулась, как вдруг её недавно успокоившееся сердце вновь забилось от нахлынувшего страха: она увидела стоявшую на лестничной площадке Средник. Кристина робким шагом проследовала в сторону Ранимовой, а потом, различив во тьме её силуэт, вздрогнула и мигом изменила своё направление – в кабинет к Масковой. Мария отвернулась и ускорила шаг.

      Отдав все бумаги директору, она вышла из его душных, но просторных апартаментов. На этот раз мужчина на неё не накричал: он выглядел слишком уставшим, чтобы повышать голос. Он вновь лишь сказал, что в этом месяце девушка получит зарплату гораздо меньшую. Сбрасывал же всё это на её недельное отсутствие. Хотя, когда однажды один сотрудник пропустил целых тринадцать дней, директор тому ничего не сделал – даже наоборот нашёл причину вручить премиальные.

      Зайдя в свой кабинет, девушка не увидела ни Маскову, ни Средник, и, воспользовавшись случаем, скоро собрала вещи, и ушла.

      В коридоре тем временем зажглись потолочные квадратные светильники, ругань той дамы до сих пор продолжалась, хотя уже не так громко. Возле кабинета директора стояла Средник. Она, накрыв свою ладонь рукавом выцветшей рубашки, прислонила её к дверной ручке. Открыв дверь, она по странной привычке оглянулась и заметила Ранимову. Средник попятилась назад, окинув девушку гадким, осуждающим взглядом. Она, брезгливо не убирая рукава с ладони, закрыла дверь.

      Девушка