Осуждение и отчуждение. Григорий Громской

пора, которая, так или иначе, обречена на печальный конец.

      Праздники, которые Мария провела в уединение с собой, миновали, и на календаре уже было шестое число – понедельник. Ранимова, по своему обычаю, проснулась рано, затем отключила звенящий будильник, позавтракала, убрала орхидею с подоконника и пошла в комнату одеваться. Каждый раз, оказываясь напротив зеркала, она намертво останавливала скучающий взгляд на своём лице. Нет, оно уже не было настолько изуродовано бессонными ночами, горестными слезами и мучительным голодом. Её лицо оставалось таким же бледным, но уже более спокойным и умиротворённым. Однако считала ли так сама девушка?.. Она видела в отражении не прежнюю себя, она видела другую личность. Считала ли она эту личность убийцей? В последние дни Ранимова уже над этим не задумывалась.

      Идя на работу, девушка иногда приподнимала голову, отвлекаясь на крикливые и буйные голоса подвыпивших мужиков и женщин. Она обратила внимание на несколько магазинов, на которых были развешены большие красные ленты с надписью: «Мир. Труд. Май», а рядом – новые плакаты ко Дню Победы.

      Ранимова зашла в офисное здание. Внутри царила небольшая суматоха. Кто-то на кого-то орал, кто-то беглым шагом маячил из одного кабинета в другой, – эта излишняя нервозность передалась и Марии. Девушка прошла в свой кабинет. Как оказалось, по словам Масковой, вся беготня в офисе была вызвана приезжающей на этой неделе проверкой. Ранимова, узнав об этом, решилась, тяжело перед этим вздохнув, зайти к директору. Тот, будучи раздражённым, накричал на неё и выгнал из своего мрачного и душного кабинета, сказав, что урежет её зарплату в очередной раз.

      Вернувшись на рабочее место, девушка вытерла ладонью вытекшую из-за крика слезу и после принялась за работу.

      Прошло два часа, пока она разбирала документы. Маскова вышла из кабинета и пошла к завхозу. Но стоило ей уйти, как к Ранимовой зашла Фамаева. Только Мария взглянула на неё, как сразу по телу пробежался холод.

      Вот она стоит гордая да сверху надменно посматривает. Фамаева, не торопясь, с язвительной улыбкой спрашивает:

      – Ты Татьяну Валентиновну не видела?

      – Она вышла, – отрезая, ответила Ранимова.

      Дарья Фамаева закрыла за собой дверь и прошла немного вперёд – к столу побледневшей девушки.

      – А ты не знаешь, куда это она могла уйти?

      – К завхозу. Не помню.

      – Ну да, ну да. Я бы тоже попыталась поскорее отсюда убежать, – она опёрлась одной рукой о стол и самодовольно посмотрела в потолок.

      Ранимова от сильной тревоги растерялась и замолчала.

      – Да не бойся ты. Подумаешь. Ничего страшного в этом нет, чего же ты? – теперь она, корча самовлюблённую лыбу, глядела прямиком в бегающие глаза Марии. – Теперь и ты, такая неви-инная, – наслаждаясь, протягивала Фамаева слоги, – такая целеустремлённая и такая у-умная, имеешь за собой грешок.

      – Ты