Заповедник и другие истории. Сергей Довлатов

и надеждой.

      В моих записных книжках имеется о нем единственное упоминание.

Соло на ундервуде

      Володя Губин – человек не светский.

      «До чего красивые жены у моих приятелей, – говорит он, – это фантастика! У Вахтина – красавица! У Ефимова – красавица! А у Довлатова, ну, такая красавица… Таких даже в метро не часто встретишь!..»

      Губин рассказывает о себе:

      – Да, я не появляюсь в издательствах. Это бесполезно. Но я пишу. Пишу ночами. И достигаю таких вершин, о которых не мечтал!..

      Повторяю, я хотел бы этому верить. Но в сумеречные озарения поверить трудно. Ночь – опасное время. Во мраке так легко потерять ориентиры.

      Судьба Губина – еще одно преступление наших литературных вохровцев…

      Марамзин сейчас человек известный, живет в Париже, редактирует «Эхо».

      Когда мы познакомились, он уже был знаменитым скандалистом. Смелый, талантливый и расчетливый, Марамзин, я уверен, давно шел к намеченной цели.

      Его замечательную, несколько манерную прозу украшают внезапные оазисы ясности и чистоты:

      «Я свободы не прошу. Зачем мне свобода? Более того, у меня она, кажется, есть…»

      Замечу, что это написано до эмиграции.

      В его характере с последовательной непоследовательностью уживались безграничная ортодоксия и широчайшая терпимость. Его безапелляционные жесты – раздражали. Затрудняла общение и склонность к мордобою.

      После одной кулачной истории я держался от Марамзина на расстоянии…

      О Ефимове писать трудно. Игорь многое предпринял, чтобы затруднить всякие разговоры о себе. Попытки рассказать о нем уводят в сторону казенной характеристики:

      «Честен, принципиален, морально устойчив… Пользуется авторитетом…»

Соло на ундервуде

      Шли выборы правления Союза. (Союза писателей, разумеется.) Голосовали по спискам. Неугодную кандидатуру следовало вычеркнуть.

      В коридоре Ефимов повстречал Минчковского. Обдав Игоря винными парами, тот задорно произнес:

      «Идем голосовать!»

      Пунктуальный Ефимов уточнил:

      «Идем вычеркивать друг друга…»

      Ефимов – человек не слишком откровенный. Книги и даже рукописи не отражают полностью его характера.

      Я хотел бы написать: это человек сложный… Сложный, так не пиши. А то, знаете, в переводных романах делаются иногда беспомощные сноски:

      «В оригинале – непереводимая игра слов…»

      Я думаю, Ефимов – самый многообещающий человек в Ленинграде.

      Если не считать Бродского…

      Рыжий

      Среди моих знакомых преобладали неординарные личности. Главным образом, дерзкие начинающие писатели, бунтующие художники и революционные музыканты.

      Даже на этом мятежном фоне Бродский резко выделялся…

      Нильс Бор говорил:

      «Истины бывают ясные и глубокие. Ясной истине противостоит ложь. Глубокой истине противостоит другая истина, не