Заповедник и другие истории. Сергей Довлатов

мне дрогнуло, но я ответил:

      – Люблю… «Медного всадника», прозу…

      – А стихи?

      – Поздние стихи очень люблю.

      – А ранние?

      – Ранние тоже люблю, – сдался я.

      – Тут все живет и дышит Пушкиным, – сказала Галя, – буквально каждая веточка, каждая травинка. Так и ждешь, что он выйдет сейчас из-за поворота… Цилиндр, крылатка, знакомый профиль…

      Между тем из-за поворота вышел Леня Гурьянов, бывший университетский стукач.

      – Борька, хрен моржовый, – дико заорал он, – ты ли это?!

      Я отозвался с неожиданным радушием. Еще один подонок застал меня врасплох. Вечно не успеваю сосредоточиться…

      – Я знал, что ты приедешь, – не унимался Гурьянов…

      Впоследствии мне рассказали такую историю. Была тут в начале сезона пьянка. Чья-то свадьба или день рождения. Присутствовал местный сотрудник госбезопасности. Заговорили обо мне. Кто-то из общих знакомых сказал:

      – Он в Таллине.

      Ему возразили:

      – Нет, уже год, как в Ленинграде.

      – А я слышал, что в Риге у Красильникова…

      Следовали новые и новые версии.

      Чекист сосредоточенно поедал тушеную утку. Затем приподнял голову и коротко высказался:

      – Есть данные – собирается в Пушкинские Горы…

      – Меня ждут, – сказал Гурьянов, как будто я его удерживал.

      Он посмотрел на Галю:

      – А ты похорошела. Никак зубы вставила?

      Карманы его тяжело оттопыривались.

      – Вот засранец! – неожиданно произнесла Галина. И через минуту: – Как хорошо, что Пушкин этого не видит.

      – Да, – сказал я, – это неплохо.

      Первый этаж гостиницы «Дружба» занимали три учреждения. Гастроном, парикмахерская и ресторан «Лукоморье». Надо бы, думаю, Галину пригласить за все ее услуги. Денег я захватил ничтожно мало. Один размашистый жест грозил катастрофой.

      Я промолчал.

      Мы подошли к барьеру, за которым сидела женщина-администратор. Галя меня представила. Женщина протянула увесистый ключ с номером 231.

      – А завтра подыщите комнату, – сказала Галина, – можно в поселке… Можно на Ворониче, только это дорого… Можно в одной из ближайших деревень: Савкино, Гайки…

      – Спасибо, – говорю, – выручили.

      – Ну, я пошла.

      Фраза оканчивалась едва уловимым вопросительным знаком: «Ну, я пошла?…»

      – Проводить вас?

      – Я живу в микрорайоне, – таинственно реагировала девушка.

      Затем – отчетливо и внятно, чересчур отчетливо и внятно:

      – Провожать не обязательно… И не думайте, что я такая…

      Она удалилась, гордо кивнув администратору.

      Я поднялся на второй этаж и отпер дверь. Кровать была аккуратно застелена. Репродуктор издавал прерывистые звуки. На перекладине распахнутого стенного шкафа болтались вешалки.

      В этой комнате, в этой узенькой лодке, я отплывал к неведомым берегам самостоятельной холостяцкой жизни.

      Я принял душ, смывая щекотливый осадок Галиных хлопот, налет автобусной влажной тесноты, коросту