Суер-Выер и много чего ещё. Юрий Коваль

вперился в пространство, пытаясь разобраться, что же я, собственно, вижу.

      И видел какой-то вроде бы остров, зигзаги и точечки, звёздочки в крапинку или мокрые капельки, туманные полосы, оранжевую суету сует,

      шелуху шёпота,

      чешую неясных движений,

      какое-то вливание…

      действительно, НЕЧТО, а вот что именно – неясно.

      – Ну и что ты скажешь? – спрашивал капитан. – Как всё это объяснить? Как назвать?

      – Затрудняюсь, сэр. НЕЧТО – самое точное слово.

      – И даже очень хорошее слово, – сказал капитан. – Хорошее, потому что – точное! Понял? Нам кажется, что НЕЧТО – расплывчатое слово, не может быть точным, а оно – точное! А теперь я выскажу тебе одну свою великую догадку: во всяком НЕЧТО имеется ЧТО-ТО.

      Капитан закончил своё могучее рассуждение, и не успел я ещё осмыслить его, как на острове, на котором ничего не было, послышался какой-то шум, всхлипыванья, плач и сдавленный крик Пахомыча:

      – Нашёл!

      Глава LIII

      Ё моё

      О Боже, Боже, Боже мой!

      Спаси и сохрани нас, ищущих, не знающих что и видящих НЕЧТО, не понимая, что это такое!

      Не во тьме,

      не во мгле,

      не в свете,

      не в пустоте,

      не в наполненности,

      не в тумане и не в пелене, а только в том, что можно было бы назвать НЕЧТО, стоял наш старпом и кричал полушёпотом:

      – Нашёл! Нашёл!

      Сундучок с деньгами, полный свой расчёт и жалованье, он грубовато пнул пяткой и прижимал к груди найденное, какой-то белый свёрток или даже большой кулёк.

      – Сахар, что ли? – сказал было Хренов, но тут же фрикусил безык.

      Сэр Суер-Выер определённо растерялся.

      Я лично видел, как пальцы его сжимались и разжимались, как будто искали что-то возле карманов брюк.

      Находка старпома, очевидно, потрясла его, а может, ещё сильней потрясла собственная догадка: там, где ничего нет, всё-таки что-то имеется или может вдруг зародиться, возникнуть и явиться перед нашим взором.

      – Лафет! Лафет! – шептал капитан, нервничая пальцами у брюк.

      Никто из нас никак не мог догадаться, о чём это бессознательно бормочет сэр, мы растерянно переглядывались, наконец меня осенило, и я пододвинул капитану пушечный лафет, на который он и присел в изнеможении.

      Да, я понимал эту внезапную опустошённость и бессилие капитана. Порыв гнева измотал его до основания, великая догадка и находка старпома вовне осязаемого потрясли разум.

      Он знал,

      он догадывался,

      он предвидел,

      он ожидал и жаждал этого

      и всё-таки был потрясён!

      И все мы были потрясены, но, конечно, не с такой силой, ибо разум наш был форматом поменьше, пожиже, похилей. Жидкий разумом Хренов даже вынул фляжку из нательного пиджака и глотнул бормотухи.

      – Шлюпку! – скомандовал я. – Шлюпку за старпомом!

      Матросы во главе с Веслоуховым бросились выполнять команду, скинули шлюпку, заплюхали вёслами. Сэр Суер-Выер благодарно сжал моё запястье. Рука у него была влажная, горячая