Суер-Выер и много чего ещё. Юрий Коваль

на бочке, то ли просто на подпяточном острове.

      Вы, конечно, слыхали, что на океане встречаются такие пяточные, или подпяточные, острова. Суши там ровно на пятку. Я даже знал одного капитана, который открыл такой остров и рядом с пяткой вонзил ещё флаг собственного государства. Потом, говорят, открыл аптеку, два питейных заведения, корт, пункт обмена валюты, рулетку и бассейн. Этот бассейн возмутил население острова, и они свергли всё, что было навергнуто.

      Встречаются, конечно, острова и побольше. Боцман Чугайло называет их «попиджопные». Ну, это уж дело боцмана называть их как угодно, а лично я описывать их не собираюсь.

      Резко и решительно не желаю рассказывать о встреченных нами кораблях. Ну проплывала однажды мимо нас пиратская галера «Тарас Шевченко», ну и что?

      Вообще-то, мимо нас плавать опасались. Стороной обходили.

      Только однажды чёрный корвет подошёл вплотную. Мы думали, это «Бигль» или «Коршун». Увы!

      Вот выписка из вахтенного журнала:

      «В двадцать пять часов сто минут, сильно кренясь на правый борт, салютуя из револьверов, мимо фрегата „Лавр Георгиевич“ на полном ходу промчался корвет „Лаврентий Павлович“. Напуганный скрипом нашей ватерлинии, через полминуты он затонул».

      Глава XXIII

      Дырки в фанере

      Остров посвящается Татьяне Бек

      Недели, наверно, с две, а то и с три-четыре мы никак не могли открыть ни одного острова.

      Ну не получалось!

      Острова-то, не означенные на картах, мелькали там и сям, но мы то обшивали палубу горбылём, то мочили яблоки, то попросту ленились.

      Сэр Суер-Выер, утомлённый открыванием всё новых и новых островов, говорил:

      – Невозможно открыть все острова на свете, друзья. Лично я открывать новые острова отказываюсь. Пусть на свете хоть что-нибудь останется не открытым мною.

      И наш старый фрегат «Лавр Георгиевич» пролетал мимо островов, с которых порой высовывались фиги и тянулись в сторону «Лавра». На других островах сияли туземные рожи, измазанные повидлой, а в пампасах пели хором какие-то младенцы без набедренных повязок. Всё это мелькало мимо наших бортов, пролетало, не задевая души.

      Только на одном берегу задела душу стоящая на горе корова. Верхом на ней сидело штук двадцать человек, а с десяток других добровольцев сосали её необъятное вымя.

      Я долго раздумывал о судьбе этой коровы, но скоро и корова позабылась, развеялась ветром океанов.

      Наконец запасы питьевой воды у нас истощились, и капитану пришлось согласиться на открывание какого-нибудь острова.

      И остров не замедлил появиться на горизонте.

      – Не знаю, есть ли на нём вода, – говорил Суер, – но, возможно, найдётся хоть что-нибудь питьевое.

      – А пресное не обязательно, – поддерживали мы нашего капитана.

      На берег мы взяли с собою бочки и баклаги, баки, цистерны, вёдра, лейки, пустые бутылки и нескольких матросов, которые должны были всё это перетаскивать на борт.

      Не помню точно, кто там был из матросов. Ну, Петров-Лодкин, Веслоухов, возможно, и матрос Зализняк.