ΣAΣTHRA (Састер). Часть I. Андрей Сергеевич Терехов

сидящие и лежащие люди; вши на постельном белье, яйца вшей на одежде. Сон по очереди, потому что шконарей в три раза меньше, чем народу. Вечно занятый дальняк; вонь, разбитые стены. Сквозняк из окна.

      Тусклый свет.

      Посреди этого ада стояла бледная, как призрак, Аня. Цветное пятнышко в мёртвом черно-белом мире. На видео ей было лет пятнадцать. Сейчас…

      Сколько же ей? Двадцать шесть или двадцать семь?

      Какая она сейчас?

      Какая?

      #8. АЛЕКС

      Слепило солнце. Налево и направо тянулся покосившийся, проржавшей проволочный забор. Полицейская направилась к едва различимой калитке с табличкой: «Проход на причал закрыт». Табличка была грязно-белая, буквы – красные, написанные от руки. Ниже была ещё одна:

      «СОБАКА

      БЫСТРАЯ, ХИТРАЯ, ОПЫТНАЯ,

      АГРЕССИВНАЯ И ЗЛОПАМЯТНАЯ»

      – Алекс?

      Саша вздрогнула, оглянулась на подъездную дорогу и двинулась следом. Полицейская достала ключи, стала открывать ржавый замок, но забинтованная рука не слушалась, и она вполголоса ругалась:

      – Блин. Блин. Блин…

      Пальто ее хлопало от ветра, чёрные волосы швыряло по белому лицу. Было в ней что-то от Возрождения, подумала Саша, только не золотоволосого, не весеннего, а мрачного и болезненного – босхианского. Глаза расставлены чуть дальше, чем надо; щёки чуть круглее, чем принято. Нос кнопкой, на губах – недоулыбка, под нижними веками складка от лёгкого прищура. Будто полицейская всегда что-то знала про тебя, и знала что-то нехорошее.

      Замок наконец щёлкнул, и калитка заскрипела, открываясь; задребезжала ржавая проволока.

      Они прошли на убитую набережную, где – не будь такой солнечный день – всё навевало бы мысли о конце света. Слева гнил дом охраны; под ногами зияли трещины и провалы, будто после землетрясения. Асфальт выламывали пучки пожухлой травы, нагие деревца, кустики. Вдали набережная переходила в бетонный причал. Одна из его секций просела под воду, а другая плавала посреди залива, превратившись в остров чаек. Тут и там тянулись граффити и надписи белой краской: «Опасно!», «Аварийная зона!», «Проход воспрещён!».

      Саша кивнула на дом охраны и спросила:

      – Надеюсь, ты не тут живешь?

      – Это о… отца. Я теперь там. – Полицейская показала на старую баржу за причалом. На борту ее виднелась надпись: «Завод Ленинская кузница. Судно № 966, Построено в 1966 г.». Дальше вытянулся к голубому небу ржавый портовый кран, который своей стрелой перекрывал шар солнца, а еще выше и дальше темнело в соснах здание не то отеля, не то санатория, тоже на вид заброшенное.

      – Ты милая. Ты живёшь в заброшенном порту на грузовой… галоше.

      Полицейская покачала головой.

      – Это не порт, это затон. Сюда приходили корабли, которые ждали груз или… окончания карантина. Или… запоя.

      – Скамейка в парке уже не кажется такой ужасной.

      Полицейская дёрнула бровями, но ничего не ответила.

      Они миновали дом охраны, на пороге которого желтели слипшиеся письма, извещения, уведомления. Ветер