ΣAΣTHRA (Састер). Часть I. Андрей Сергеевич Терехов

лицом. Он остановил парня с ананасом и прочеканил:

      – Документы предъявите, пожалуйста.

      «Пожалуйста» было максимально нейтральным – ни толики вежливости, ни презрения. Просто форма речи вроде союза или предлога.

      Иннокентий наконец понял, что звали не его, и стал загибать пальцы, успокаиваясь: 1, 2, 3…

      Парень что-то невнятно отвечал бульдогу. Бульдог уверенно лаял.

      4, 5, 6…

      Долетел обрывок фразы мусора:

      – …так пошли, прокатимся до отделения.

      – На каком основании? – вырвалось у Иннокентия. Он тут же пожалел, что влез, но мусор оглянулся и скривил губы:

      – Что-что?

      – На каком основании шмонаешь?

      – Да ничего, – пролепетал ананас, – я… я…

      Мусор холодно улыбнулся Иннокентию.

      – Вы, гражданин, закон сначала изучите, а потом уже лезьте.

      – Верту… Сотрудник при обращении обязан представиться.

      Улыбка мусора несколько испортилась, от искусственной вежливости не осталось и следа:

      – Ты, дедуля, борзятины объелся?

      Иннокентий набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.

      – Никому лучше не станет, если ты его в отделение заберёшь.

      – Я не понял, дедуля, мне твои документы проверить?

      Иннокентий положил сумку на асфальт, достал паспорт и направление в уголовную инспекцию. Протянул.

      – Пятнадцать лет в колонии строгого режима. За двух жмуров. А этот мальчишка еще и женщину голую не видел.

      – Вообще-то видел, – вставил зачем-то паренёк, – но…

      Мусор подозрительно смотрел на Иннокентия и не отвечал. Казалось, в его зажиревшем мозгу что-то не стыковалось, не срабатывало.

      – Закончили? – спросил Иннокентий.

      Тот кивнул.

      – Так и быть. Поедете в отделение оба.

      #6. АНЯ

      Аня вышла из больницы, ища по навигатору автостанцию. Этот район она знала плохо и откровенно злилась на Рыжего, который оставил ее здесь одну. Минуты две стрелочка тупила, кидаясь то в серёдку Феодосийского залива, то в Симферополь, а потом повела Аню через стоянку скорой помощи. Кто-то истерически сигналил, воняло выхлопными. Экипажи без конца отъезжали и приезжали.

      Аня с трудом выбралась из этого ада к трапецевидному скверу, в узкой части которого застыл полубарельеф-полубюст советского деятеля: взгляд – печальный, причёска – лохматая, бородка – козлиная. Мимо деятеля шла девушка в кумачовом пальто и вертела головой, будто высматривала кого-то. Ветерок играл хвостиком её волос, полами изорванной, грязной одежды.

      Аня хотела было пройти мимо, затем узнала:

      – Алекс?

      – Чё? – Саша оглянулась, хмурая, мрачная, насупленная. Несколько секунд она рассматривала Аню будто надоевшего комара, потом лицо в ссадинах разгладилось, на щеках возникли ямочки, на губах – улыбка. – А, чудовище.

      Аня решила пропустить подколку мимо ушей:

      – Ты знаешь, куда идёшь?

      – А ты?

      – Я серьёзно.

      – Вперёд,