Екатерина Чубарова. Татьяна Алексеевна Коршунова

серо-голубой редингот. Ленты шляпки болтались незавязанные у неё под подбородком. Она пересчитала в маленькой сумочке-кисете монетки на извозчика – и утянула Веру за дверь.

      Чубаровы жили на набережной Екатерининского канала. Когда девицы вышли на улицу, мартовский снег мерцал в лучах полярно-белого солнца. Чёрная вода канала сочилась сквозь крепкий лёд.

      Минуя Чернышёв переулок, извозчик доставил барышень на набережную Фонтанки. Они вышли из пролётки перед старым жёлтым домом с барельефами, где Александр снимал квартиру.

      – Только бы он оказался дома, а не уехал гулять на Дворцовую площадь, – Екатерина сжала Верины пальцы. Чья рука дрожала сильнее? Они посмотрели на страшные окна – и направились вместе к главному входу.

      Слуга (не дядька – тот уже три года как был отправлен восвояси в Москву, лишь бы господину подпоручику не плясать под отцовскую дудку) – приставленный от полка денщик впустил их в просторную переднюю с четырьмя закрытыми белыми дверями. Лавки по обе стороны от входа оказались завалены шинелями, на паркете блестели мокрые следы сапог. Пустыми полками тускнел берёзовый буфет. Последний жёлтый стул коротал одиночество между колоннами. Денщик отворил белые двери напротив сенных, и оттуда пахнуло жаркой удушливой смесью вина, курения и закусок из солений и лука. Оттуда слышались громкие мужские голоса, смех и звон хрусталя.

      В дверях показался Александр – румяный, с расстёгнутым лацканом тёмно-зелёного Семёновского мундира.

      – Чему обязан? – весело спросил он, опираясь локтем о косяк двери. Моргнул. – Да-а в-вы преследуете меня, Катрин!

      Вера смотрела на него, как напуганный котёнок:

      – Саша, я не дождалась тебя и приехала сама. Катенька сопровождает меня…

      Он приподнял брови. Заглянул сестре в глаза. Глаза – единственное, чем походили они друг на друга: голубого цвета, чуть раскосые. Только у Александра поднятые уголки их выравнивала прямизна пшеничных бровей.

      – Барин, селёдку подавать прикажете? – влез денщик ему под руку, держа на подносе накрытую салфеткой тарелку.

      – Графин ещё один неси, болван! – отпихнулся Ильин заплетающимся языком. – Мы тут именины празднуем…

      – Мои именины! – из-за его плеча показалась русая голова молодого офицера в романтически-беспорядочных кудрях, как на портретах Джорджа Доу в будущей Военной галерее. – О! К нам барышни пожаловали! Какие милые барышни, сами приехали! Отчего ты, Ильин, держишь красавиц на пороге, не приглашаешь к нам? Будет весело…

      – Нам лучше уехать, – Екатерина взяла Веру под локоть. – Твой брат не скажет тебе ничего приятного.

      – Брат? О! Ильин, я хочу жениться на твоей сестре! – красное лицо офицера расплылось в улыбке. – Отдай её за меня! А… которая из них – твоя сестра?

      Александр втолкнул приятеля в столовую, захлопнул дверь и придавил спиной.

      – Вы правы, Катрин. Я не скажу вам ничего приятного. Я нынче занят. Тратить время на пустые беседы с барышнями не имею желания. А ты, Вера, уезжай домой – в Петербурге тебе делать нечего. Я всё одно разговаривать с тобой не буду.

      – За