Шарусси. Анна Волей

разузнать побольше, понять, почему природа так необычно реагирует на его присутствие. Судя по всему, придётся искать другой объект для опытов. Сговорчивее и честнее.

      К середине дня мы преодолели несколько эрий. Гуку я больше не гнала, и она мерно шагала по просохшему шляху, на ходу обрывая высокую траву с обочин и изредка переходя от скуки на рысь. До четвёртой эрии оставалось часа два, если поднажать, и я волевым решением разрешила нам долгую стоянку. Мы свернули к виднеющемуся полю. Буйная растительность манила зайти поглубже и распластаться на зелёном ковре, но Гука сразу же отмела эту идею, припав на все четыре ноги. Сбоку вспорхнула маленькая, но довольно пугающая стайка чеканов. Пришлось уговаривать лошадь образумиться. Скорее всего, крохи свили гнездо под кустом, и наше приближение потревожило пташек.

      – Вот трусиха! – Я успокаивающе похлопала кобылу и сделала с ней круг, чтобы дать прийти в себя, и только убедившись в вернувшейся адекватности, вытащила ноги из стремян и спрыгнула на землю. – Пойдём, – поманила я её за собой.

      Первопроходцем Гука быть не любила, как и большинство лошадей, ожидающих подвоха, в том числе от собственной тени, но в поводу всегда шла смело, полагая, что в гиблые места хозяйка обычно не водит, а если и промахнется, то примет основной удар на себя. Вытоптав небольшую площадь, я принялась рассёдлывать кобылу: подтянула и закрепила стремена, сняла мешки, следом стянула седло вместе с насквозь мокрым потником, закрепила повод, чтобы не болтался под копытами, и, наконец, взялась за себя. Мне разоблачаться перед отдыхом не полагалось, всего-то расстелить походное одеяло и упасть на него.

      Тело, не смотря на все свои хранительские улучшения, вроде шустрой реакции и ночного зрения, противно ныло от долгих верховых переходов. Я вытянула руки и с хрустом покрутилась. Надо было бы осилить полноценную разминку, но я не могла себя заставить встать. Гука рядышком упивалась долгожданным перекусом, птицы щебетали у самого уха, я смотрела на гладкое, синее небо с редкими, белесыми облаками. Хо-ро-шо.

      Когда надо мной пролетел ворон, я машинально уцепилась за него. Картинка перевернулась, поменяв землю и небо местами. С высоты птичьего полёта я увидела нас с Гукой, как на ладони. Ворон, сделал приветственный круг, и отправился дальше вдоль широких полей, мимо длинной, вертлявой речки, к полосе смешанного леса. Я наслаждалась видами, свободой и высотой. Только ради этого стоило стать хранителем.

      Птица пошла на снижение, устремившись к земле. Мы навылет пронеслись сквозь пушистые кроны, и ворон, зачастив сильными крыльями, опустился на одну из нижних веток дуба. Остановка оказалась запланированной, птица прилетела к началу пира и присоединилась к сородичам. Дюжина голодных воронов в немом оцепенении выжидала, когда их компаньоны по охоте оторвутся от жертвы и оставят положенное им. На окровавленной, вытоптанной в сражении поляне лежала разодранная туша лося с остекленевшими глазами. Я никогда не видела живых волков так близко. Серо-бурые, с массивными мордами и большими лапами, которыми