Сломанная кукла. Амо Джонс

малышка?

      Малышка? Я пожимаю плечами, это ведь просто танец. Он тянет меня на середину танцпола как раз в тот момент, когда начинает играть «Bad Things» Machine Gun Kelly. Конечно, такая музыка располагает к чему-то личному, ну да ладно. Мы не в ночном клубе, это обычный бар. Он находится прямо под комнатой, в которой мы остановились, и нам просто захотелось провести здесь время. Парень снова притягивает меня к своей груди – груди, полностью противоположной груди Бишопа. Она мягче, чем хотелось бы, и когда я смотрю вниз, то замечаю его пивной животик.

      Какой ужас. Нет, я не могу этого сделать.

      – Извини, – я отталкиваю его от себя, – я не могу.

      – Ерунда. – Он усмехается, брызгая слюной.

      – Нет, – снова отвечаю я, надавливая на его грудь. – Мне не хочется.

      Он хватает меня за запястье и снова притягивает к себе.

      – Эй! – кричу я, уже не скрывая недовольство.

      Где Татум? Я оглядываюсь, но нигде не могу ее найти. Он тащит меня к задней двери, над которой мигает табличка «выход».

      – Нет!

      Я пытаюсь вырвать свою руку из его хватки, но безуспешно. Он грубо тащит меня за собой, и я оглядываюсь, надеясь, что хоть кто-то нас заметил, но оглушительная музыка и толпа людей делают нас совершенно незаметными. Добравшись до двери, он толкает ее, и я почти теряю сознание. О нет.

      – Прекрати, – стонет Татум вдалеке.

      – Татум! – Я всматриваюсь вглубь темного переулка и вижу рядом с ней другого парня, задирающего ей платье.

      – Маленькие американские шлюшки, – бормочет вцепившийся в меня парень. – Мы вам покажем.

      – Нет! – кричу я, толкая его в грудь.

      Боже мой, почему именно сейчас мои конечности напоминают желе и почему я вся горю? Я сжимаю бедра, пытаясь успокоиться, но ничего не получается. Во всяком случае, легче мне не становится. Я бросаюсь к жирному уроду и вцепляюсь ему в лицо, чувствуя, как его плоть застревает у меня под ногтями.

      – Маленькая тварь!

      Он толкает меня к стене, и моя голова с треском ударяется о кирпичи.

      – Татум, очнись. Останься со мной. – Парень, который ее держит, стягивает с нее трусики. В это же время парень, который прижал меня к стене, тянется к моим бедрам.

      – Отвали от меня, жирная сволочь!

      Я не буду плакать. Ни за что, черт возьми, не буду плакать. Я смотрю ему прямо в глаза.

      – Если ты подойдешь ко мне со своим жалким отростком, который ты называешь членом, я на хрен его оторву.

      Он смеется.

      – Сомневаюсь в этом, дорогая.

      Затем он срывает с меня трусики, грубо обхватывает верхнюю часть бедер, в то время как кончики его пальцев впиваются в мою плоть.

      – Давай же, откройся, будь хорошей девочкой.

      Я с силой плюю ему в лицо, как раз в тот момент, когда вдалеке раздается выстрел. Кровь и мозги разбрызгиваются по всему моему лицу. На долю секунды его глаза широко распахиваются, а затем он замертво падает на землю с негромким стуком. Из меня вырывается леденящий кровь крик, а затем раздается еще один выстрел, и парень, который держал Татум, падает на землю, обрызгав ее кровью.

      Татум кричит, а я падаю