Я тебе изменяю. Амелия Борн

я не собиралась доводить себя до ужасного состояния, всего лишь хотела ненадолго расслабиться. Отпустить все то, что давило и уничтожало…

      Ужин уже подходил к концу, когда к нам приблизился официант и протянул мне бутылку белого.

      – Вам передали от соседнего столика.

      Я с удивлением подняла глаза и наткнулась на пристальный взгляд. Мужчина был уже не юн: должно быть, перевалило за сорок, судя по тронутым сединой вискам, но улыбка, игравшая на его губах, была по-мальчишески обаятельной.

      – Именно мне? – уточнила зачем-то.

      – Именно вам.

      В груди заскребло давно забытое, приятное чувство. Нет, я не собиралась вступать с этим человеком в какой-либо контакт, но бывают моменты, когда очень важно почувствовать себя вновь интересной кому-то… и я была благодарна совершенно постороннему мужчине за это краткое, но такое важное ощущение.

      – Отнесите обратно, пожалуйста, – попросила, отвернувшись от незнакомца. – Поблагодарите за меня, но принять это я не могу. Идем, Кать.

      Мы поднялись и вышли из ресторана. И все то время, что шли к стеклянным дверям, я ощущала на себе все тот же взгляд.

      ***

      Домой вернулась уже за полночь. Свет нигде не горел, хотя муж нередко засиживался допоздна.

      В первую очередь я метнулась в комнату к сыну, в каком-то глупом, но невыносимо остром желании убедиться, что он просто здесь.

      Тео спал, трогательно раскинув руки в разные стороны, словно был готов обнять ими целый мир… В груди зародилась внезапная грусть: он так быстро рос и скоро ему предстояло понять, что не все в этом мире заслуживают доверия… даже самые близкие, казалось бы, люди. Я протянула руку, погладила Тео по волосам, желая слепо защитить, укрыть от любых бед и разочарований… И вместе с тем – зная, что все равно не сумею этого сделать.

      На ходу расстегивая платье, я прошлепала в спальню, готовясь без сил упасть на постель. И была неприятно поражена, обнаружив, что та уже занята.

      Нет, муж был один. Он даже не спал, застыв темной, скорбной громадой в сидячем положении, как-то неловко, неуклюже упершись локтями в колени и положив голову на сжатые кулаки.

      Неужели ждал моего возвращения? Но зачем? Чтобы наговорить все те гадости, что еще не успел на меня вылить?

      – Что ты тут делаешь? – спросила холодно, пересекая порог комнаты.

      Я не видела, но чувствовала, что он удивленно вскинул голову, услышав мой вопрос. Это подтвердили и его слова:

      – Это моя спальня…

      Я резко качнула головой.

      – Это больше не твоя спальня. Я не позволю тащить в мою постель всякую грязь!

      Скрипнула кровать: тонко, но надрывно. Это Глеб поднялся на ноги. Я слушала его приближающиеся шаги, не зная, чего ожидать в следующую секунду. А впрочем, и дожидаться не собиралась.

      Резко обернувшись, отчеканила:

      – С этого момента ты спишь на диване. Не нравится – можешь уехать к матери.

      Видимо, мой тон настолько его поразил, что он так и завис на месте безмолвной тенью. А я, преодолев смущение, скинула платье, переливчатым ворохом