Я тебе изменяю. Амелия Борн

палку, – заискивающе улыбаясь, мать подошла к ним с Тео и, потрепав внука по пухлой щечке, добавила: – И не бойся разводиться. У тебя есть я. Теодорушку мы вырастим уж точно. К тому же, твоя Божена…

      – Мама, не продолжай! – оборвал Глеб, покосившись на сына.

      – Хорошо-хорошо, обсудим потом. Но помни мои слова – мы справимся и без Оли! А сейчас поезжайте домой. И передай жене про овощи!

      Быстро одев сына, Глеб обулся и вышел из квартиры. На душе скребли кошки. Какие уж тут овощи, когда сейчас ему предстояло возвращаться к той, кого он смертельно обидел? Впрочем, мама была права в одном – им с Олей уже давно нужно было что-то менять.

      Ведь ему и самому не все нравилось в семейной жизни после того, как жена узнала о беременности.

      Или Глеб себе это придумал?

      ***

      Когда послышался звук поворачиваемого в замке ключа, я встрепенулась и вскочила с места так резко, что закружилась голова, а ноги – предательски подкосились.

      Не могла даже вспомнить, как прошли последние часы, в сознании остался лишь смутный, призрачный след. Казалось, мама поила меня чаем и все говорила, говорила что-то успокаивающее, обнадеживающее… Так, как это умеют только мамы. А я… наверно, что-то ей отвечала. Но сейчас не могла бы и сама сказать, что именно.

      Я практически не воспринимала происходящее вокруг меня. Время, прошедшее с момента ухода мужа и до этого долгожданного мгновения, слилось в одну долгую, затяжную паузу, когда не жила даже – просто пыталась дышать.

      – Мама! Мама! – разрезал напряженную тишину кухни радостный голосок сына и я тут же подалась ему навстречу.

      Подхватила Тео на руки, прижала к себе… целовала, словно в последний раз.

      – Добрый вечер, Анна Николаевна, – услышала краем уха, как муж обращается к моей матери.

      И поняла: я того, что сейчас произойдет, просто не хочу. Потому что знаю: это уже ни черта все равно не изменит.

      – Здравствуй, Глеб, – сухо отозвалась мама.

      Я нервно хмыкнула, уткнувшись в макушку сына. Тяжело ей, должно быть, дался такой тон по отношению к любимому зятю.

      – А я вот тут… узнала, что у вас сегодня приключилось. Глебушка, как же так?..

      Интересно, какого ответа она от него ждала? Ах, Анна Николаевна, я моргнул – а в следующий миг очнулся уже на ком-то сверху?.. Какая разница, как вообще это произошло, ведь случившееся невозможно ни отменить, ни исправить?

      И уж точно я не сумею этого простить.

      – Анна Николаевна, вы извините, но мы уж сами как-нибудь разберемся, – холодно откликнулся муж.

      Я вскинула голову, услышав, как он отвечает моей матери. Сцепила зубы, увидев, как она растерянно, огорченно прижала ко рту трясущиеся руки. И впервые – впервые за всю нашу с мужем совместную жизнь! – почувствовала необходимость дать отпор. Пойти в атаку.

      – Ты своей матери так же отвечаешь, когда она лезет в наши дела? – поинтересовалась резко, с нескрываемым сарказмом. – Говоришь, что мы сами разберемся, когда она в очередной раз советует… нет, диктует, как мне