Я тебе изменяю. Амелия Борн

настолько крепко его держала.

      – И что? Теперь нужно ответить тем же?

      Я поднялась с дивана и заходила туда-сюда по комнате. Сейчас мне хотелось лишь покоя. Хотя, я и понимала, что это ни черта не решит сложившуюся ситуацию. Но ведь имела право на передышку? Имела право просто заняться сыном и материнством?

      Да, многие уже в полгода отдавали детей по всяким яслям и няням и продолжали жить своей жизнью, но ведь я знала, что это неправильно. И что я должна дать Тео всего по максимуму. Иначе зачем я его рожала?

      – Перестань предлагать то, на что никогда не соглашусь, – отрезала я, складывая руки на груди. – У меня сейчас нет ресурсов на то, чтобы начать бегать по мужикам.

      Я увидела, как Катя собирается протестовать и, вскинув ладонь, завершила этот диалог:

      – Нет ни ресурсов, ни желания, ни потребностей, – отрезала я. – И давай уже ты поможешь приготовить для нас всех ужин. А то я расслабилась и все повесила на маму, а это неправильно.

      Договорив, я направилась в сторону кухни, и Катька, вздохнув, через секунду присоединилась ко мне.

      ***

      Хотелось забыться, раствориться, размазаться в моменте, который прежде доставлял обычное человеческое счастье: вкусный ужин с близкими за одним столом, бутылочка полусладкого, разговоры о чем-то откровенном или совсем неважном…

      Я умела получать удовольствие от таких, самых обыденных, в общем-то, вещей. Получала его и сейчас, рядом с мамой и Катей, вот только…

      Глупо было отрицать, что где-то внутри меня образовалась огромная дыра. Невозможно было не признать, что в миллионный раз поворачивала голову, ожидая увидеть рядом мужа, порываясь что-то ему сказать, и ощущая укол в сердце всякий раз, как понимала: Глеба тут нет. И не будет. Его просто не должно быть, потому что он сам это выбрал. Выбрал не меня.

      Я знала: однажды это пройдет. Кровоточащая рана затянется, превратится в шрам, который лишь изредка будет напоминать о себе. Но сейчас… все было вот так. Я невольно искала Глеба там, где ему больше не было места. Я подспудно, против собственного желания тосковала по тому, кто этого совсем не заслуживал.

      Испытала даже некоторое облегчение, когда мы покончили с ужином. Уже убегая, Катя остановилась у двери и негромко шепнула:

      – Слушай, я тут вспомнила кое-что… У меня есть один знакомый…

      Я едва не взвыла. Ну как она не понимала?!

      – Я ведь сказала уже…

      – Знаю-знаю, – отмахнулась подруга. – Но если надумаешь…

      – Не надумаю, – отрезала решительно, хотя от очередной попытки Кати подтолкнуть меня к тому, что считала отвратительным, даже замутило.

      Когда дверь за ней закрылась, я прислонилась к деревянной поверхности и шумно выдохнула. Мама уже ушла спать, Тео давно был уложен, и я в конечном итоге осталась одна.

      Простояла так несколько мгновений, а может… часов? Вслушивалась в глухую тишину квартиры, в далекий гул за окном, в ворчание трамваев, движущихся своими путями… и в себя саму.

      Что хотела найти – не знала и сама. Просто позволяла себе вести внутренний диалог,