Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.. Антология

и свидетельница

      долгих с Музою споров поэта

      в память сердца сумела подслушанное заключить.

      Защитив от Серпа и от Свастики черных наветов,

      пронесла она клад свой бесценный,

      чтоб снова отдать его

      свету —

      низко хочется голову мне перед нею склонить.

      О «Портрете в рифмованной раме»

      Ирине Одоевцевой

      Предо мной необычный портрет

      в светящейся «лунной» раме.

      Акварелью?

      Маслом? О, нет!

      Написал свой портрет

      в красках слова поэт.

      Ну, а я (вдруг у вас его нет…)

      опишу его здесь

      стихами.

      Полотно соткано

      из улыбок,

      отчаянья,

      любви к жизни, раскаянья…

      Сколько, сколько в нем красок,

      тонкой кистью начертанных масок!

      Вот глаза голубые:

      то кокетливо-нежно-живые,

      то вдруг темные, мỳкой залитые,

      горем, горем убитые…

      Но всегда умно-добрые

      и лучистые, звездоподобные.

      Лишь порой – гневно-бешено-гордые.

      Искрометен в «Портрете» смех

      и невинно-беспечен «грех».

      Своенравная мысль – царица:

      лунной нитью засеребрится

      и… спешит в легкой шутке

      скрыться.

      («Во всем виноват верблюд,

      Отдать верблюда под суд!»)

      А каноны,

      предначертанные законы —

      для других!

      Вольным-волен в «Портрете» стих.

      Разностопны ямбы? Так что же?

      Краски радуги – в слово!

      Оно

      все может!

      («В лунном свете блекнет повилика,

      В лунатичности серебряного лика

      Воскрешает призрачно и дико

      Прошлое на новый лад…»)

      Вы осудите: много цитат…

      А ведь стих здесь – оттенок цвета.

      Упущу – не будет портрета.

      Но каким же я вижу поэта

      На «Портрете»?..

      Грусть и радость

      живут в нем, как сестры,

      рядом,

      а слеза дуновенью веселья рада.

      («Как мне грустно, как весело мне!

      Я левкоем цвету на окне,

      Я стекаю дождем по стеклу,

      Колыхаюсь тенью в углу…»)

      Светлой верностью

      дружба озарена;

      а любовь – сердцем-памятью сохранена.

      Чувствую молодость в новом портрете

      (как в виденном прежде, в мягком берете).

      И нового века вижу черты

      в лице прежней

      «невской» красоты.

      («Лейте, лейте, херувимы,

      как на розы Хирошимы,

      райский ужас между слов!..»)

      В «Портрете» – ни Пиренеев, ни Сены:

      есть свет петербургских

      ночей весенних.

      «Пушкин…»

      Памяти Юрия Галанскова

      Пушкин.

      Лермонтов.

      Лорка.

      Сколько в самом расцвете

      (вспомнить