Просветлённый. Дара Преображенская

Фалес говорил о том, что человек – многомерное существо. Он может иметь семью и предаваться знаниям и творчеству. Не нужно зацикливаться на чём-то одном, и помнить о том, что много путей уготовили нам боги. Можно выбрать один из них или несколько.

      ……Дом был погружён во мрак в отсутствие хозяйки, я был занят своими упражнениями, метал диск, бегал. Затем раб Харид принялся натирать меня оливковым маслом; я немного согрелся, так как Солнце в последнее время перестало быть таким ласковым, как раньше.

      Я лежал в своей зале и смотрел на небольшие изваяния воинов, украшавшие дом. Мечтать я не мог, ничего не приходило на ум, иногда прислушивался к тихим шагам рабов. Они суетились по хозяйству, о чём-то переговаривались между собою. Одиночество давило на меня, хотя раньше я сам искал уединения. Теперь же в этот вечерний час оно стало тягостным для меня.

      Сахиб, как всегда, принесла козьего молока, поставила его передо мною и хотела уйти, но я задержал её.

      – Сахиб, ты не видела, мама ещё не возвращалась из Афин? – спросил я.

      – Нет, господин, я не видела хозяйку, – произнесла девушка своим бархатным голосом, который я всегда так любил.

      – Странно, почему она так долго задерживается?

      Я осознал, что думал вслух, и это смутило меня. Я созерцал красивое тело Сахиб, не решившись снова прикоснуться к персиянке. Она чего-то ждала, красное солнце, проникающее в залу сквозь прорези в стенах, отразилось на её смуглой коже, и она напоминала мне Богиню Огня. Возможно, такой была Иштар в представлении древних вавилонян.

      Почему-то на ум пришло то, что Иштар-Астарта является прообразом Афродиты, но я тут же оттолкнул от себя эту мысль. Что общего может быть у иноземцев с нами, греками?

      – Ты можешь идти, Сахиб? – произнёс я, отпустив её руку, хотя боролся с желанием притянуть её к себе, – если мама вернётся, скажи мне об этом.

      Она поклонилась, как и полагалось рабыне, и вышла, оставив меня предаваться своим собственным мыслям, которые постоянно путались.

      Беда постучалась в мой дом, уже когда на небе замерцали первые звёзды. Пришла взволнованная Ариадна и, сильно жестикулируя и размахивая руками, пыталась донести до меня, что моя мать пропала. Она едва сдерживала слёзы, которые, всё же, хлынули безудержным потоком из её глаз.

      – О, Афина Парфенос! – стенала соседка, – мы остановились у моей подруги, поговорили немного, а затем Афина ушла в город на рынок. Мы стали дожидаться её.

      Тут Ариадна сделала небольшую паузу, выпила немного вина, стоявшего перед ней в фиале, перевела дух.

      – Но она не вернулась. Затем я с подругой Анфиссией отправилась в сопровождении двух её рабов на поиски Афины. Беда, господин Дионис, беда – мы так и не смогли её найти. Затем мы обегали всех медикусов, но никто не обнаружил её тела.

      – Так что же всё-таки могло случиться с моей матерью? – в напряжении и возбуждении спросил я.

      – Говорят, в тот день на рыночной пристани, где торгуют рыбой, все видели огромный корабль с «Глазом», –