Заблуждение. Роман про школу. Том 2. Максим Павченко

а в самый сложный и тревожный период нашей с Тагановым дружбы. Это ли не повод для уважения? – повод! А повод ли тот факт, что Дима не побоялся выступить перед публикой, хотя всегда являлся крайне стеснительной особой? – да, еще какой повод! Вот так! – два момента, – и мы уже объединены общей проблемой. И Дима Ветров уже и подавно не чудак!

      Но, конечно, во время речи Сани, которая, как я уже отметил, некоторым понравилась, Диме впору было застрелиться. И несмотря на то, что Леша, думается, уже успел к тому моменту объяснить новичку едва ли не все основные положения дела о Бандзарте, Ветрову все равно было тяжело так быстро уловить связь между делом и изменениями Кости, тем более что связь эта, действительно, была и остается пока только гипотетической, и мы сами не вполне еще понимаем, насколько она реальна и прочна. Впрочем, конечно, она реальна, ибо Костя, как и вся Компания, причастен к делу о Бандзарте, и именно он, пожалуй, и является главным инициатором его возникновения. Но сути это не меняет, ибо Ветров сидел на своем стуле с широко выпученными глазами, выражавшими стопроцентное удивление, и я даже не буду предполагать, как он в итоге отнесся к словам Сани. Наступило его время, и я уже спешу привести здесь и сейчас записанную в тот день на телефонный диктофон – в знак ценности сей информации – речь Димы Ветрова:

      – Послушайте! Я очень рад стоять здесь, перед вами, и надеюсь быть услышанным и понятым… – сказав это, он сделал паузу и начал соображать над тем, что же дальше произнести. Видимо, подходящего слова под рукой не нашлось, и Диме пришлось достать из кармана заранее приготовленную бумажку. Раскрыв ее и увидев нужную фразу, он продолжил: – …и мне искренне хочется, наконец, донести до вас нужные вещи….

      «Ну давай, доноси…» – подумал я.

      – … Эти вещи есть предположение – точнее, предположения – о поведении господина Таганова. Поведении странном, заставившем меня обратить на него внимание и вызвавшем определенные мысли в голове. А мысли эти есть результат неких раздумий, которым я посвятил определенное время – почти все то время, что вижу Костю изменившимся, – тут Ветров вновь сделал паузу, чтобы осмотреть публику. Публика ответила ему абсолютным молчанием – в зале стояла гробовая тишина, – и я рискну предположить, что такой тишины наш актовый зал ранее еще не содержал.

      Ветров же продолжал свою речь, иногда поглядывая на бумажку, но порой пытаясь дополнить свой монолог новыми словами и предложениями:

      – И вот сейчас, уже определенное время подумав и, наверно, поняв, что могло послужить причиной такого странного поведения Константина Таганова, я пришел к неким выводам. Выводы же эти не могут и не имеют право быть абсолютно точными, но они являются вполне обдуманными, ибо я внимательнейшим образом проанализировал все факты, на основании которых и сформулировал подобные выводы. Факты – это вещь бесспорная, и, раз уж они случились,