Мир Гаора. Сторрам. Татьяна Николаевна Зубачева

так ему понравилась формула. Смеясь, пересчитал оставшиеся сигареты и сунул пачку в тумбочку. Если завтра он выкурит одну сигарету вместо двух, то восполнит потерю и дотянет до следующей выдачи. Фишка тоже лежала пока. Через… два дня, если он не ошибся в расчётах, дадут ещё три, это будет уже четыре. Одна дополнительная сигарета и… та же карамелька. Но конфеты ему без надобности. С ним охотно заигрывали, но перейти от смешков к делу он медлил. По многим, ему самому до конца не понятным причинам. Словно останавливало что-то. Понимал, что тем самым только разжигает интерес к себе, и… не мог.

      С женщинами у него никогда проблем не было. В том плане, что знал, как когда и с кем. В пятнадцать лет они, пятеро из солдатского отделения, сложив карманные выплаты, отправились в «солдатский» бордель. Их пустили. Он знал, что многие так бегают с тринадцати лет, но ему запрещал Сержант, а тогда, он как раз пришёл в увольнительную, и Сержант его спросил:

      – К девкам бегаешь?

      Он, покраснев, мотнул головой.

      – Пора бы, – строго сказал Сержант, – не всё тебе мороженое жрать, гемы и получше потратить можно. Жениться тебе не с руки будет, так что привыкай.

      Насчет женитьбы он понял позже, но тогда слова Сержанта принял как разрешение, если не приказ. И пошло, поехало. На фронте в боях не до этого. Хотя трепались много, отгоняя таким трёпом страх и тупое отчаяние. А в перерывах, на переформированиях и прочем, были опять же «солдатские» дома и отделения с девками, в госпиталях были медсёстры, но чаще санитарки, медсёстры всё-таки предпочитали офицеров. С девушками он начал гулять на дембеле. Дорвался до… не знаю, чего. Вроде всё про баб знал, и что, и как, и с какими последствиями, а вот… дольше всего он был с Ясельгой, она даже переселилась к нему, и он стал платить за двоих. Он приходил домой, и его встречала его, да, его женщина. Он даже подумывал жениться, оформить всё, как положено, в Ведомстве Юстиции, чтобы уже и ребёнка, и не бастарда, а законного сына. Разрешения отца на женитьбу не требовалось. Другое дело, что отец мог не считаться с наличием у него семьи и ни на сотку не сократил бы ему выплаты. Это он уже тогда понимал. Да и не из-за этого они расстались с Ясельгой. Поссорились из-за чего-то, он даже не помнит из-за чего. И он решил выдержать характер. Нужен он ей – сама придёт. А сам он за ней бегать не станет. Выдержал… да, почти три декады, Ясельга не появлялась, и он хоть и скучал, но уже собирался приступить к другой, когда… за ним приехали. И всё. И он понял, что ему и Ясельге повезло. Ясельга – полукровка, и будь она его официальной женой, то по тому же трижды прóклятому закону о правах отца жена и дети бастарда входят в отчуждаемое по закону в пользу отца имущество. Этого он бы мог и не выдержать. Может, память о Ясельге, а может, и сознание, что дети раба с рождения рабы, и держали его сейчас. Не хочет он «плодиться и размножаться» в пользу хозяина. Хотя остальных это, похоже, не смущает.

      За всеми этими мыслями незаметно наступила ночь. Как всегда, Гаор мысленно проверил содержимое своей папки, дополнил лист словарика и вычеркнул хорошо усвоенные слова, переписал абзац в статье о Седом: «Как украли идею», на остальное не осталось сил, подкатывал сон и, опасаясь заснуть,