Обелиск (сборник). Владимир Сорокин

улыбнулся, положил грабли на плечо:

      – Да… первый субботник…

      – Как – первый?

      – Да так. Первый субботник мой.

      – Серьезно? – удивленно посмотрел на него Саламатин.

      – Ага. Ну, не первый, конечно… в школе были субботники…

      – Ну, так это другое дело. В школе ты учеником был, а тут – пролетарий. Значит, действительно – первый! Здорово!

      Саламатин засмеялся, крикнул шагающим впереди рабочим:

      – Слышь, ребят! У Мишки сегодня первый субботник! Каково?

      – Поздравляем.

      – Бутылка с тебя, Миш!

      – Нормально…

      – Ты тогда сегодня должен по-ударному работать, за всех.

      – Чудеса… первый субботник у человека. Я и забыл, когда у меня был…

      Саламатин положил руку Мишке на плечо:

      – Да… вообще-то это событие. Надо было б как-нибудь через профком поздравить тебя…

      – Да что вы, Вадим Егорыч…

      – Надо было. Что ж ты раньше не сказал? Так, мол, и так… первый субботник… Эй, ребят! – крикнул он рабочим. – Начинайте отсюда! Прям в кучи сгребайте к кромке, и порядок…

      Рабочие разошлись по газону, стали сгребать листья.

      Саламатин сощурился на заходящее солнце, поправил выбившийся из-под ватника шарф:

      – А я вот помню свой первый субботник…

      – Правда?

      – Помню. Только война началась. Как раз сорок первый год. Июль. А я в апреле на завод устроился. Тоже такой же был, как ты. Только помоложе. И заочно, конечно, не учился. Не до учебы было. И вот субботник решили провести. В фонд помощи фронту. Вышли всем заводом после смены. А смена-то была – двенадцать часов! Не то что сейчас. И работали по-другому совсем. С сознанием. Все понимали. Самоотверженно работали, вот… и как работали… разве сравнишь с теперешними работничками…

      Он вздохнул и побрел к бригаде.

      Мишка заспешил следом.

      Бригадир встал рядом с Зигуновым, нагнулся и поднял ржавую консервную банку:

      – Вот. Это вот свинство наше. Выпили, закусили и бросили. Так вот и живем… а потом удивляемся, мол, пойти отдохнуть некуда, вся природа загажена…

      Он кинул банку на кучу листвы.

      Мишка принялся грести от кромки газона.

      Бригада работала молча.

      Зигунов вдруг распрямился, улыбнулся, тряхнул головой:

      – Ой… что-то… щас вот…

      Он оттопырил обтянутый синими брюками зад и громко выпустил газы.

      Сотсков выпрямился, удивленно посмотрел на него и сделал то же самое, но только слабее и короче.

      Ткаченко наставил на Сотскова тонкий палец:

      – Артиллерия… пли…

      И лаконично пукнул.

      Салазкин и Мамонтов оперлись на грабли и выпустили газы почти одновременно.

      Творогов наклонился сильнее, лицо его напряглось:

      – Оп-ля… оп-ля… оп-ля…

      Он слабо пукнул три раза.

      Сохненко поднял обутую в резиновый сапог ногу:

      – Ну-ка… по изменникам Родины…

      Но пукнул слабо.

      Саламатин удивленно качнул головой:

      – Еп твою… ни хуя себе… это что ж такое? Что, все сразу?