Упал. Очнулся. Папа!. Янина Логвин

Ознакомлен с вашим личным делом по долгу службы!

      – То есть… вы не собирались его убивать? Совсем? – я окончательно растерялась. – А как же нож в вашей руке? Я ведь видела!

      Фонари, расположенные по углам парковки, заметало снегом и освещение в тени высоких ёлок оставляло желать лучшего. Трудно было сказать, сколько Лешенко лет, но вот глаза у сержанта неожиданно оказались хорошие. В такие смотришь и сразу понимаешь: этому человеку можно доверять.

      – Это была рация, гражданочка. Я уже давно веду наблюдение за зданием «Сезама» и связываюсь по ней с начальством. Сегодня вот обнаружил, что на охоту за вашим шефом вышел киллер…

      – Да вы что?! – ахнула.

      – Увы! – подтвердил тот. – К сожалению, недруги решились на крайние меры! Вот и хотел его предупредить! А тут вы откуда ни возьмись налетели со своим портфелем! У вас случайно фурий в роду не было? С мётлами? Я бы не удивился. И что теперь делать прикажете?

      Что делать я не знала, и в панике обернулась к шефу. Сняв перчатки и сунув их в карман, принялась тормошить Воронова за грудь. Похлопала несильно ладонями по щекам.

      – Андрей Игоревич! Миленький, очнитесь! Я не хотела, слышите? Не хотела вам навредить! Ну, пожалуйста, откройте глаза! Мне нельзя в тюрьму, у меня дети! Трое, понимаете? Рита, Стёпка и Сонечка! Андрей Игоревич…

      Воронов лежал белый и бледный, как падающий на него снег, темноволосый и поразительно красивый в этот застывший момент. И совершенно не подавал признаков жизни. Ни-ка-ких!

      Я охнула и схватилась ладонью за сердце.

      – Ох, товарищ сержант, кажется, я его убила! Беда-то какая!

      – Погодите отчаиваться! – сержант склонился и тоже похлопал Воронова по щеке. Приложив ухо к груди последнего, прислушался к сердцебиению.

      – А может, ему искусственное дыхание сделать? – неожиданно предложил, зажав тому нос и отпустив. Посмотрел на меня с надеждой. – Вдруг поможет?

      – А почему я-то?

      Я повернула голову к представителю закона, но тот уже отодвинулся и деловито поправив кепку.

      – Потому что! – ответил авторитетно. – Он ваш шеф, или мой, Петушок?.. И потом, это вы его обездвижили, вам и спасать!

      Ну, хорошо. Я. Так и быть.

      Страшно до жути, но делать-то нечего. Сержант прав: сама наворотила дел, сама и виновата. Надо просто не думать, что это похоже на поцелуй, которого у меня не было вечность, и всё получится!

      Я вдохнула морозный воздух, наклонилась и припала губами к прохладному рту Воронова.

      – Нос зажмите! – скомандовал Лешенко, беря руководство процессом в свои руки.

      Я послушно зажала гоблину ноздри и подышала.

      – Отпустите!

      Отпустила.

      – Оторвитесь от него и попробуйте еще раз!

      Я отстранилась, набрала в легкие воздух, и припала снова, но уже смелее.

      – Крепче дышите!

      Это как?

      – Му-гу, – промычала в ответ.

      – Эй, Петушок! Чем вы там занимаетесь? Я не просил его целовать! Вы забыли ему ноздри зажать!

      Они