Упал. Очнулся. Папа!. Янина Логвин

услышав испуганный писк Людоедочки и неясную возню над собой.

      Кажется, я только что чихнула, но произошло это так неожиданно – в самой активной стадии подслушивания процесса совращения шефа, что и понять ничего не успела, как уже все произошло.

      Вот гадство-то! А всё волосы виноваты, будь они неладны! И тот, кто мне их растрепал!

      – Андрей, кто там? Я ясно слышала чей-то чих… Что происходит? – забеспокоилась брюнетка. – Мы не одни?!

      Вот если Воронов меня сейчас сдаст, никогда ему этого не прощу и уволюсь!

      – Я ничего не слышал. Тебе показалось, Нелли.

      Фу-ух, не сдал.

      – Но, Андрей!

      – Какая разница! Я же сказал, что ты опоздала. Нет там для тебя ничего интересного!

      Что? О, нет! Только не это! Разве Воронов не знает, что, если хочешь успокоить подозрение у женщины, ее вопрос нельзя оставлять без ответа! Тем более вопрос неудовлетворенной женщины! Это же ищейка Куприянова! Она теперь непременно захочет узнать!

      Я дернулась назад, потом вперед, в панике обдумывая, как быть. Мой шеф, который хам и узурпатор, продолжал держать меня у ноги, но вот пальцы вдруг сместил с щеки на мои губы, словно испугался, что я выдам себя.

      Поздно, шеф! Усё пропало! Фиг Петушка от лисы спрячешь! Не за тем Людоедочка сюда пришла, чтобы ее за нос водили. Она же меня сейчас обнаружит, а я, по самоуверенной милости гоблина, засунувшего меня под стол, буду сидеть под ним, как трусливый заяц, или пойманный на горячем воришка!

      Только этого не хватало. Из-за своеволия начальника перед какой-то Пригожевой последнюю гордость растерять!

      – Ах, вот оно что… Да это же Петушок!

      Ну вот, я же говорила. Обнаружила! А я так невежливо к ней задом. Даже не поздороваться нормально.

      Я попятилась попой назад, но Воронов не отпускал, и пришлось его цапнуть за палец. Очень сердито цапнуть. Детский сад какой-то!

      Я выбралась из-под стола, и поднялась, сердитым взглядом испепеляя шефа на месте. Всё он виноват, гад! Как будто я не догадалась, какую он тут игру затеял. Издевается! Не поверил, что я ему правду рассказала.

      – И ничего не «оно», а я! – подняла голову и хмуро взглянула на сползающую со стола Пригожеву.

      Увидев, в каком брюнетка виде, округлила глаза, изумленно рассматривая на помощнице Куприянова расстегнутую блузу.

      Ого! Вот это решительность!

      Это же какую же нужно иметь практику соблазнения, чтобы так легко и быстро обнажиться в кабинете самого генерального? Еще каких-нибудь пять минут, и если бы не я… то есть не мой чих, еще неизвестно, кто из нас двоих подобрался бы к Воронову ближе!

      Но, стоп. О чём это он сказал в конце разговора? Что это за намеки вообще про понравиться? С чего бы вдруг?

      А может, Воронов и не меня имел в виду? То есть меня, но не по-настоящему? (По-настоящему-то он меня терпеть не может, это факт!) Может, он так намекнул Пригожевой, что она пришла не вовремя?

      Я ведь почувствовала, как она на него подействовала – у внука Матвея Ивановича едва слюнки не текли, так разволновался бедный от доступной красоты Людоедочки. Всю прическу мне истрепал, зараза, сдерживаясь