Леди и некромант – 2. Тени прошлого. Карина Демина

Ричардом и птицей. Он поскреб босую ногу, потянулся и смачно зевнул. – Все же на редкость бестолковая структура…

      – Не скажите, – лойр Шаннар ступал, зажимая правый бок рукавом. – А моя меня достала.

      – Я ж говорил, бегите…

      Удар пришелся по касательной, вспоров и куртку из шкуры каменной виверны, и рубаху, и кожу.

      – Простите, но бегство не достойно благородного человека, – лойр Шаннар куртку стянул и рубаху с нею, скомкал, прижал к длинной царапине, морщась. – Но сейчас… пожалуй, я готов согласиться, что поступил несколько… неосмотрительно.

      – Бестолково.

      – Спасибо, – Ричард покопался в сумке и вытащил склянку с кровохлебкой. – Покажи. Жечься будет.

      Зелье получилось настоявшимся, густым. Маслянистые капли его падали в рану, и лойр Шаннар кривился, но не стонал.

      А ведь с двумя Ричард не справился бы.

      – Благодарю, – лойр Шаннар склонил голову и представился. – Генрих…

      – Ричард.

      – Я знаю.

      – Это все очень мило, – Альер обошел цаплю и, поднявшись на цыпочки, заглянул в раззявленный ее клюв. – Однако есть небольшой шанс, что эти милые птички способны поглощать рассеянную энергию. И я не представляю, сколько времени им понадобится, чтобы ожить…

      …а если не они, то еще какая-нибудь пакость.

      – Да, пожалуй, ваш знакомый прав… – Генрих огляделся. – Как ни прискорбно признавать сие, но это место… вызывает у меня острое чувство неполноценности…

      – Это не чувство. Ты и вправду неполноценный…

      Альер постучал по цапле кулачком.

      …дорожка была пуста.

      И чиста.

      Обе сестры зависли над кладбищем, которое в рассеянном свете их выглядело вполне мирно. Белели мавзолеи, чернели каменные глыбы памятников…

      Стрекотали сверчки.

      Где-то там, за границей забора.

      …и не отпускало ощущение, что в спину им смотрят. Ричард несколько раз оборачивался, но никого не заметил.

      Беззвучно отворилась калитка, чтобы после захлопнуться с премерзким скрежещущим звуком. Генрих вздрогнул и поморщился. Рана, пусть и запечатанная зельем, продолжала кровить. И болела, надо полагать, нещадно, но лойр не жаловался.

      Да и вообще…

      – С моей стороны не будет ли дерзостью пригласить вас в мой особняк? Ночь на дворе и… – он остановился у каракового жеребчика, мирно дремавшего в сени тополей. – Я думаю, у нас есть причина познакомиться поближе…

      – Мне бы домой…

      …Оливия волнуется.

      Наверное.

      Да и та рыжая… если все так, как рассказал Генрих, к этой девице есть вопросы…

      – Понимаю и… в моем доме хватит места для всех ваших друзей. Я пришлю экипаж.

      – С чего такая любезность?

      Генрих потрепал жеребца по морде и, со вздохом, взобрался-таки в седло. Потрогал бок. Поправил куртку, лежавшую на плечах этаким плащом.

      – Быть может, потому что вы меня не бросили там? Или потому, что теперь знаете правду о… моем великом предке, – его лицо исказилось. – Я всю жизнь рос в его тени… недостаточно велик