Леди и некромант – 2. Тени прошлого. Карина Демина

его, голого и жалкого, с раскровавленным носом, кинули на алтарь. – Танцуй, святоша, и останешься жив!

      Кто-то засвистел.

      Захлопал.

      А он вдруг осознал, что сегодня Боги будут смотреть. О нет, они запомнят все и каждому воздадут по делам его, но… помогать?

      – Нет, – его голос прозвучал тихо, но храм привычно подхватил брошенное слово, донеся до каждого из прихожан.

      – Танцуй, – по ногам ударили плетью, и боль обожгла.

      – Нет, – он выпрямился и осмотрелся. – Вы приходили сюда за утешением… и за надеждой… вы приносили дары, взыская их милости, но что изменилось?

      – Все изменилось, – ответил Харвар. – Ушло твое время… ваше время…

      Толпа загомонила.

      – Вы знаете меня. И вы знаете его… не ты ли, Ушвар, приходил ко мне, когда он со дружками разгромил твою таверну… а ты… забыл об обиде дочери? И…

      – Заткнись, – теперь Харвар ударил по спине, по плечам. – Заткнись, сученыш…

      Он бил и что-то говорил, и кровь летела на алтарь, уходя в камень. А он ощущал тяжелое давлеющее внимание богов.

      Его стянули.

      Вздернули.

      И кто-то содрал боевой цеп, чтобы обрушить его на ноги. Боль была оглушающей, всеобъемлющей, и он не сумел сдержать крика. А Харвар скомандовал:

      – Теперь руки…

      …мука длилась и длилась. Харвар, успокоившись, вдруг озаботился тем, что враг его умрет слишком быстро. И в рот жреца полилась вода, щедро сдобренная силой.

      – Вот так-то лучше, – его похлопали по щекам. – Что? Где ваши боги? Неужели они допустят подобное? Если уж не придут к нему на помощь, то на вас им подавно плевать…

      …в алом тумане боли он слышал, как подходят люди.

      Смотрят.

      Плюют… кто-то отворачивается, но таких немного… прочие рвут, крутят… раздирают на части тело, в котором жизнь держится едва ли не чудом. Но это не то чудо, за которое он станет благодарить богов…

      …милосердия.

      Бесполезно взывать о нем.

      …справедливость?

      Им воздастся… всем им… они еще не понимают, что ступили на опасный путь мятежа, в котором сами же сгорят… и он увидит… он уже видит, благо, открыты врата времени.

      …колосья под серпом Жнеца… они ложились под копыта тяжелой конницы, что пыталась подавить мятеж… щепки, тонувшие в кровавом круговороте… сгоравшие в огнях последней войны… и уходившие медленно от голода и застарелых проклятий.

      …они будут вспоминать тот, иной мир, от которого отказались.

      И оплакивать его над могилами собственных детей, не понимая, за что судьба оказалась так жестока. А те, кто выживут, застанут становление нового государства, и отнюдь не цветами и лозунгами будут кормить его, но вновь же кровью… кровь – единственно достойная пища для великих свершений.

      Вспыхнуло пламя.

      Оно заставило очнуться, выпасть из блаженного межмирья в явь, которая подарила новую боль. И ее жрец принял покорно, как принимал все дары Их.

      Он покорно кричал, пока не сорвал голос.

      Но молить о пощаде…

      Нет.

      И смерть, что все-таки