Время Сигизмунда. Юзеф Игнаций Крашевский

в живых.

      – Жива, – отвечал еврей холодно.

      Беспокойство господина, одетого в зелёную одежду, возрастало, хотя он пытался его скрыть, и, принимая шутливую физиономию, добавил:

      – Вы надо мной шутите. Где же она?

      – Направилась к королю.

      Незнакомец побледнел.

      – Кто вам это сказал?

      – Кто? Что вам до этого, когда не верите.

      – Но это быть не может.

      – Ну… то и хорошо.

      – А наш уговор?

      – Что за уговор?

      – Думаете его разорвать? – живо спросил одетый в зелёное.

      – Он сам разорвался, – отвечал еврей.

      – Значит, хорошо, – он встал с лавки, а лицо его зарумянилось. – Я найду кого-нибудь другого на ваше место.

      – Охотно.

      Незнакомец пугал еврея своим уходом, но видно было, что и сам не хотел уходить. Еврей стоял холодный и невозмутимый.

      – Что же будет?

      – Что хотите, что бы было?

      – Был уговор, слово, и конец.

      – Я не хочу в это вмешиваться. Дело уже у короля.

      – Кто вам забил голову этими баснями? Вы хотите больше денег? Так добавлю.

      – Добавьте вдвойне и будет ещё слишком мало, – сказал еврей.

      – Вдвойне? – воскликнул незнакомец нетерпеливо.

      – Я с другой стороны буду иметь больше.

      – С какой другой стороны, если её нет? Мать не жива…

      – Она жива. Она приехала в Тыкоцин.

      – Этого быть не может.

      – Увидите.

      – Какая-то афера.

      – Ведь король её хорошо знает, он осудит.

      Прибывший с нетерпением дёрнул за шляпу, возмущался, ругался потихоньку и, грызя ногти, стоял, задумавшись, несмотря на то, что хотел показать равнодушие.

      – Но со всем можно справиться, – добросил Хахнгольд.

      – Конечно, – пробурчал незнакомец, – всегда есть какое-нибудь средство.

      – Ребёнка можно ещё заранее убрать, прежде чем король приедет в Краков.

      – Всё-таки мы об этом условились.

      – Условились, правда, но я думал, что это легко сделать, а это очень трудно. Его стерегут.

      – Кто его стережёт?

      – Кто? Невидимые, незнакомые люди. Какие-то женщины, какая-то шляхта, что над ним бдит неустанно.

      – Это непонятно, – скрежеща зубами, прервал прибывший, румяное лицо которого стало ярко-красным, а дерзкое выражение лица уступило гневному.

      – Деньги! – шепнул еврей. – И сегодня всё кончится…

      – Много?

      – В два раза больше, чем мы условились.

      – В два раза… ошалел! Даже у меня нет столько и, пожалуй…

      – Тогда на что нам напрасно болтать? Будьте здоровы…

      – Подожди, подожди… последнее слово… дам в три раза больше, и сегодня, сегодня ребёнка в Кракове не будет?

      – Не будет, – сказал еврей.

      – Слово?

      – Слово и рука, а деньги?

      – Дам в залог драгоценности.

      – Где они?

      Незнакомец, казалось, раздумывал, колебался, беспокоился, и наконец добавил:

      – Как увижу, что вы своё выполнили,